Гермиона Грейнджер на цыпочках пробралась в гостиную. Красная, как рак, потому что впервые выслушала пространную лекцию о легкости своего поведения от Полной Дамы. Это было странно, потому что в чем в чем, но в легкомысленности ее еще ни разу не упрекали. А тут на тебе. Хотя Полная Дама, по сути дела, права. Вот только уши пылали, и было отчего-то стыдно. А ведь ничего плохого она не делала в эту ночь. Девушка вздохнула и оглядела пустую гостиную. В семь утра в воскресенье увидеть кого-то здесь маловероятно, но все-таки лучше перестраховаться. Гермиона сняла мантию и развесила ее на спинке стула у огня. На улице было прохладно и как-то сыро. Наверное, после вчерашнего дождя. Девушка разгладила мантию и посмотрела в огонь. Она с детства любила игру пламени. Будь то камин или же костер. Огонь завораживал, притягивал. От него веяло одновременно добром и опасностью. Она вытянула вперед озябшие руки. Нельзя думать о своем дурацком поступке. Лучше притвориться, что ничего не было, потому что иначе можно сойти с ума. Слава Богу, хоть все обошлось. Никто их не встретил, никому ничего не пришлось объяснять. Она жутко устала от этого бесконечного водоворота лжи. Так хотелось кому-то рассказать о том, что терзает душу, но рассказать некому. Придется тонуть в этом омуте одной. Совсем одной. О планах относительно похода к Дамблдору как-то подзабылось.
- Ты так рано встала? – удивленный голос Гарри Поттера заставил резко обернуться.
- Да, я… решила прогуляться. Привет.
- Привет.
Гарри какой-то взлохмаченный и явно невыспавшийся спускался по лестнице.
- Ты вчера рано легла.
В отчет на ее удивленный взгляд он пояснил:
- Рон пытался до тебя достучаться, но Джин сказала, что ты ушла спать и просила не беспокоить.
- Да, - пролепетала Гермиона, пытаясь сообразить, чем ей это грозит со стороны Джинни. Да и зачем девушка так поступила? – У меня голова болела.
- Понятно. Ты и сейчас какая-то бледная.
«Ну, еще бы. После таких-то переживаний».
- Нет, уже все в порядке. Спасибо. А как вы отметили?
- Как всегда. Теперь голова болит. Да еще я, кажется, себе вчера лишнее позволил…
- В смысле?
Он как-то смущенно передернул плечом и предложил:
- Может, прогуляемся. Раз уж не спим. Я только за мантией схожу.
Что ей оставалось делать? Только пожать плечами. Не говорить же, что она только-только вернулась с улицы. И погода там совершенно не располагает к прогулкам. Спустя десять минут они уже неторопливо шли вдоль озера и говорили обо всякой ерунде. Вроде оценки Рона по Зельям и достижений Невилла в области Травологии. Словно сговорились не касаться в своей беседе чего-то личного.
Хмурое небо никак не желало менять цвет грусти на приветливую синеву. Видимо, погода твердо решила доказать свои права на осеннюю сырость, дождь и хандру, в которую, казалось, впало все вокруг. Гермиона вертела в руке сухой листик грязно-коричневого цвета, подобранный с земли, и с улыбкой слушала Гарри. В душе царило смятение. Именно его-то она и старалась скрыть за этой улыбкой. Был Гарри, ради которого она могла пожертвовать всем. Она, действительно, любила его. И был странный непонятный человек, который и поводов-то не давал для хорошего к себе отношения, но что-то к нему тянуло. Гермиона вспомнила, что читала как-то в книге о притяжении противоположностей. Автор очень убедительно подтверждал свой тезис о том, что девушки из хороших семей, как правило, влюбляются в мерзавцев и шалопаев, а воспитанные юноши пускаются во все тяжкие с сомнительными девушками. Он объяснял это тягой ко всему новому и запретному. Гермиона пыталась прислушаться к себе. Она не могла влюбиться в Драко Малфоя. Сама эта мысль казалась абсурдной. Но нельзя не признать, что ее к нему тянуло. Что это было? Любопытство, жажда узнать что-то новое, желание поиграть с огнем? Она не знала. Да и не хотела знать. Просто приняла это как должное.
Гарри остановился и поднял с земли камешек. Повертел его в руках, а потом, примерившись, запустил в озеро.
- Прямо кальмару по голове, - пошутила Гермиона.
- Да он, небось, дрыхнет на самой глубине.
- Гарри, а что ты имел в виду, когда сказал, что позволил себе вчера лишнее? – внезапно вспомнила Гермиона его слова. Личный вопрос. Очень личный. Но ведь они – друзья. Им можно.
Он как-то неопределенно передернул плечами, поковырял землю носком ботинка и вдруг произнес:
- Представь себе, что мы друг другу нравимся.
Гермиона вопросительно приподняла бровь.
- Ну не как друзья, - притопнул Гарри.
- Представила, - осторожно согласилась Гермиона, понятия не имея, что последует за этим.
- Мы встречаемся какое-то время. Несколько раз поцеловались, - скулы Гарри порозовели.
Гермиона потерла лоб, стараясь тоже скрыть смущение. Для такого короткого промежутка времени это слишком сильные испытания. Но, взглянув на юношу, она поняла, что не так в его словах. «Встречаемся какое-то время». То есть он говорит о Кети.
- И?
- И вот я в какой-то момент… Не знаю, как сказать. В общем, вчера я…
- Ты попытался перейти с Кети к каким-то более близким отношениям? - корректно пришла на помощь Гермиона.
Он кивнул, не поднимая головы от собственных ботинок.
- Как бы ты себя повела в этой ситуации?
- Не знаю. Правда, не знаю. Я не оказывалась в подобной…ситуации.
«Почти не оказывалась» - добавила она про себя. Ведь если бы она была хоть чуть-чуть интересна слизеринцу, то не только Кети пришлось бы отстаивать свою девичью честь.
- Но думаю, что я бы… обиделась… наверное. Не знаю. В любом случае, девушки по-иному смотрят на этот вопрос.
Гарри поднял голову. От его внимательного взгляда стало неуютно.
- Вот и я думал, что она обидится, как-то меня остановит, возможно, вообще порвет со мной.
- Ты сделал это чтобы проверить? – не поверила своим ушам Гермиона. – Гарри, так нельзя!
- Да не то, чтобы проверить. Просто я ожидал другой реакции.
- А какую получил?
- Она не обиделась, не рассердилась. Такое ощущение, что она этого ждала.
- И?
- Ей пятнадцать, Гермиона! Не мог же я, в конце концов...
- То есть ты сам остановился?
Он просто кивнул.
- Ты поступил правильно. Нельзя играть чувствами. Ты очень нравишься Кети. Она готова на многое ради тебя.
- Да? - его усмешка получилась очень злой и поразительно напомнила другого человека. – А тебе-то откуда знать, как она ко мне относится?
- Я вижу: она тебя любит, - слегка смутилась Гермиона от такой вспышки.
- Видишь… - юноша пнул ногой сухую листву. – Нет, Гермиона. Кети меня не любит. Вернее не меня. Я... не знаю, как объяснить. Меня пугает ее отношение ко мне. Оно какое-то жертвенное. Ты права. Она готова на многое. Но не ради меня, а ради… себя, что ли. Я не знаю, как объяснить. Она не любит меня самого. Она совсем меня не знает. Ей дорог какой-то образ, который она сама себе создала. К тому же я знаменит. Ей это льстит, видимо.
- Гарри, не говори так. Ты неправ. В конце концов, нельзя быть таким подозрительным. Тебя любят не за то, что ты знаменитость.
Он рассмеялся, всем своим видом показывая, что не верит ни одному ее слову.
- Гарри, самая большая твоя беда в заниженной самооценке. Тебя можно любить просто за тебя. Понимаешь?
Он снова скептически усмехнулся.
- Ну мы же с Роном любим тебя просто так.
Он вскинул голову и несколько секунд смотрел в ее глаза, словно не верил в то, что она сказала.
- Гермиона, ты просто… ко мне привыкла и… видишь во мне только хорошее.
- Гарри, милый, мне уже не одиннадцать лет. За это время я видела тебя смеющимся, плачущим, счастливым, обозленным… Напрасно ты считаешь, что я заблуждаюсь на твой счет. Да, мне не все порой нравится, но это не мешает мне любить тебя.
Сказала и запнулась. Слишком уж неоднозначно прозвучали эти слова в утренней тишине.
- Как друга? – негромко спросил Гарри.
Она могла сделать вид, что не расслышала вопроса, но не стала. Нельзя играть до бесконечности.
- Как друга. Но ведь тебе и не нужно большего. Так?
Он внимательно на нее посмотрел, протянул руку, коснулся ее волос, влажных от утреннего тумана. Сердце Гермионы сжалось от этого взгляда. Ведь он дорог ей, важен. Почему же она не хочет сделать шаг навстречу, просто ему помочь?! Да потому, что результатом этого станет разбитая дружба. Гермиона не верила, что они оба выдержат испытание. Да и не готова она была к этому в свете последних событий. Он промолчал. Так и не ответил на ее вопрос. Все оставалось, как прежде. Тишина вокруг стала прямо-таки звенящей и давящей. Гермиона зябко поежилась и постаралась найти тему для более безопасного разговора.
- Ты что-то хотел мне показать. Помнишь?
- Я? Да… помню.
Он поискал что-то в кармане мантии. Безрезультатно. Порылся в кармане джинсов. С тем же успехом.
- Черт! Она в других джинсах.
- Кто она?
- Пуговица.
- Пуговица?
- Да, я ее обычно не выкладывал, а тут…
- Не судьба, - пожала плечами Гермиона и улыбнулась.
Разговор на нейтральную тему немножко поднял настроение.
- Ладно. Видимо, в другой раз.
Гарри тоже улыбнулся.
- Я есть хочу, - внезапно проговорила девушка. – Может, пойдем на завтрак?
- Хорошая идея. Я бы тоже поел.
- А помнишь, как Рон с тобой не разговаривал перед Турниром, и мы так же здесь бродили и рассуждали о природе дружбы и людской глупости?
- Помню,- Гарри снова улыбнулся и внезапно обнял ее за плечи. - Но тогда была ощутимая разница.
- В чем же? – Гермиона подстроилась под его шаг.
- У нас были бутерброды.
Их беззаботный смех раскрасил хмурое осеннее утро в цвета веселья и добра. Дружба… Одна из самых неразрешимых загадок на свете.
***
Спустя полчаса Гермиона и Гарри сидели за столом Гриффиндора и с аппетитом завтракали. Смеялись, шутили. Кроме них в Зале никого не было. Мало кто из студентов вставал в выходной день в такую рань. Поэтому можно было расслабиться, вести себя, как хочешь.
Краем глаза Гермиона увидела какое-то движение. Повернулась в ту сторону и еле проглотила кашу. Стало… грустно? Да нет. Не грустно. Все так и должно быть. Но немножко обидно. И… еще как-то неуютно от его равнодушного взгляда, который по ней едва скользнул, от улыбки Блез, которая словно зажигает все вокруг ярким светом, от того, что они держатся за руки, от того, что так и будет и ничего эта ночь не изменила.
А потом был день, какие-то хлопоты, веселье в гостиной по поводу вчерашней победы (затяжной процесс оказался), странный взгляд Джинни и не менее странная фраза на попытку Гермионы завести разговор:
- Не знаю, кто он, но, надеюсь, он этого стоит.
Вот и все. Что юная мисс Уизли хотела этим сказать? А потом уроки, уроки, трапезы в Главном Зале и отчаянные попытки не смотреть на его стол, чтобы не видеть счастливой улыбки Блез Забини. Не видеть его. Не думать… Не думать.
Но деваться некуда, жизнь, как известно, распоряжается по-своему. И совместные занятия им никто не отменял.
Во вторник вечером Гермиона с замиранием сердца вошла в кабинет. Она не могла понять, отчего так волнуется, но это чувство – замирающего сердца и леденеющих пальцев - вошло в ее жизнь прочно. Она уже и помыслить не могла о тех светлых временах, когда просто раздражалась в присутствии слизеринца. Сейчас казалось, что этого не было. Будто она всегда не знала, куда деть руки, как посмотреть и что сказать, когда рядом находился этот человек. Вот и сегодня она вошла в класс и со вздохом облегчения опустила сумку на парту, за которой они с Томом занимались. Какое счастье, что в классе пусто. Можно хоть на несколько мгновений оттянуть момент, когда придется смотреть на него.
Гермиона всегда считала себя рациональным человеком, не склонным к романтизму. Она привыкла объяснять все свои поступки с точки зрения логики. И вот пресловутая логика, кажется, простилась с юной волшебницей окончательно, уступив место тому, что называется легкомыслие, взбалмошность. Эпитеты можно подбирать долго-долго.
Она не любила врать себе. Это – глупо. Поэтому девушка с завидным упорством пыталась найти причину своего теперешнего состояния. Для начала это состояние нужно проанализировать, но едва она начинала углубляться в свои переживания, как тут же хотелось стереть себе память, наложить кучу заклинаний…
Она отказывалась верить самой себе. Что она чувствовала? Обиду. Вопреки здравому смыслу (она уже и забыла это понятие) душу разрывала на части жгучая обида. Словно ее обманули. Но, если разбираться дальше, ее никто не обманывал. Он никак не мотивировал свое приглашение. Это был жест неизвестно чего… скуки, протеста. Она не знала наверняка. Этот поход ничего не значил. Он не пытался быть идеальным и внимательным кавалером. Кавалером... Само слово насмешило. Он был... далеким, равнодушным, непонятным. А оттого, что ей удалось на миг заглянуть за завесу его равнодушия, становилось еще хуже. Приходило осознание того, что он может быть другим, но всегда возвращается за эту чертову стену отчуждения в ее присутствии. Всегда случается что-то. От этого становилось грустно и обидно. А еще обидней становилось от воспоминания о руке Забини в его ладони, о том, как она заботливо кормила его тостом, от этих понятных только двоим взглядов, полуулыбок. Но об этом лучше не думать вообще. Потому что помимо испорченного настроения (ну, не могла она спокойно на это смотреть!) в душе оставался неприятный осадок от недосказанности. Она боялась сама для себя сформулировать то, как к нему относится. Предпочитала определять его как нуждающегося в помощи, по версии Дамблдора. Не больше. Но сердце говорило совсем иное. И Гермиона Грейнджер понимала, что сердце в этом вопросе слушать опасно. Очень опасно. Это грозило разрушить весь ее мир. Все то, что она создавала на протяжении семнадцати лет.
Дверь скрипнула – сердце подскочило. Том. Гермиона поздоровалась с мальчиком и принялась раскладывать на парте принадлежности для урока. Дверь снова отворилась. Сердце сделало кульбит. Брэнд. Гермиона сглотнула и постаралась придать лицу спокойное выражение. Звук открывающейся двери свел все попытки на нет. Эмили Кросс, которая решила что-то уточнить у Брэнда. Гермиона чертыхнулась про себя, еле удержавшись от замечания первокурснице. Так за моральной борьбой она не заметила, как в классе появился ОН. А потом все прошло в общей суматохе, которую девушка благодарила от всей души. Не нужно было поднимать глаз, даже здороваться не понадобилось, потому что Том сразу чем-то озадачил Малфоя, и этап приветствия отпал сам собой.
Гермиона дала себе слово не смотреть в сторону кафедры и даже его сдержала. Гордилась этим жутко. Да вот только время занятий закончилось. Том, уточнив что-то у Малфоя насчет тренировки, пулей вылетел из кабинета. Они вообще сейчас старались меньше пересекаться с Брэндом. Это безумно радовало Гермиону, потому что сил их разнимать и проводить бесконечные воспитательные беседы, не было никаких. У самой проблем по горло. И главная проблема сейчас старательно собирает со стола пакеты с ингредиентами, чтобы убрать их в шкаф, установленный здесь специально для дополнительных занятий. Что-то он тоже не торопится уходить. Гермиона начала собирать учебники и укладывать их в сумку. Делала она это не менее тщательно, чем слизеринец упаковывал порошки.
Краем глаза она видела, как он, собрав пакеты, направился к шкафу, открыл скрипучую дверцу и принялся их раскладывать, при этом старательно сличая надписи на пакетах с подписями на полках. Привстал на цыпочки, что-то негромко прочитал и пристроил очередной пакет на место. Так как учебников у Гермионы было гораздо меньше, чем пакетов у Малфоя, она справилась со своей задачей до обидного быстро.
Не оставалось ничего, как пойти восвояси. Только она собралась так поступить, как слизеринец подал голос:
- Нормально добралась? – он даже не оглянулся, задавая свой вопрос.
- Спасибо за заботу, - не удержалась от язвительности Гермиона, - все в порядке. А у тебя?
Все-таки спросила. То ли чтобы сгладить свою реплику, то ли чтобы как-то поддержать разговор. Он снова не оглянулся, продолжая очень уж долго читать что-то на пакете. Гермиона подождала несколько секунд и повернулась к двери, решив, что ожидать от него хороших манер по отношению к ней, глупо. Помнится, однажды он уже сказал, что совместная спасательная операция не повод для того, чтобы он стал милым и любезным. Совместно проведенная ночь, видимо, тоже. Гермиона почувствовала, что щеки порозовели. «Совместно проведенная ночь» - звучит гораздо многозначительнее, чем было на самом деле в их случае.
Гермиона повернулась к двери.
- Я тоже добрался без приключений, спасибо, - голос прозвучал подчеркнуто учтиво.
Она резко обернулась. Он стоял, прислонившись плечом к шкафу и скрестив руки на груди.
- Поттер не поинтересовался, откуда ты идешь?
Впервые в вопросе о Гарри не прозвучала издевка. Просто вопрос и ожидание ответа.
- Нет, - Гермиона слегка пожала плечами, - никто из наших не знает, что меня не было в замке. А что на счет тебя?
Он слегка вздохнул.
- У меня все не так радужно. Но можешь не беспокоиться: твое имя не прозвучало.
Распространяться на эту тему он не стал.
- А я и не беспокоюсь…
Гермиона снова пожала плечами.
Наступила неловкая пауза. Неловкая, неправильная и тягостная. Пауза, когда людям нечего друг другу сказать. Или же наоборот, хочется сказать много, но не можешь себе этого позволить. Просто потому, что не знаешь, нужно ли все это. А вдруг это важно только для тебя? Ведь нет ничего хуже, чем навязывать кому-то свое общество, свое мнение, свои переживания. В конце концов, они не друзья. Даже не враги, это тоже как-то незаметно осталось в прошлом. Слово «враг» осталось просто словом. За ним уже не стоял конкретный человек. Просто абстрактное понятие. Поэтому они были друг другу никем.
- Счастливо, - наконец, проговорила девушка.
Он просто кивнул. Она подхватила свою сумку, которую во время их нелепого разговора ставила на парту и направилась к двери, стараясь поскорее избавиться от его общества. Наверное, ее поспешность была обусловлена тем, что она ожидала чего-то другого. Гермиона не хотела анализировать свои несбывшиеся надежды. Захотелось уйти подальше и оказаться в привычном обществе.
Она уже дошла двери, когда резкий грохот заставил подскочить. Душа ушла в пятки, а сама девушка вскрикнула. Обернувшись и ожидая увидеть еще одно представление из серии проверки древних заклятий, она нащупала в кармане волшебную палочку.
Представшая взору картина чуть не заставила истерически расхохотаться. Драко Малфой с брезгливостью на лице стряхивал с дорогой мантии штукатурку. Порыв ветра из распахнувшегося окна подхватил свитки пергамента, остававшиеся на кафедре после занятия, и швырнул на пол. Стихия разыгралась не на шутку. Если еще с утра было просто пасмурно, то сейчас хлесткий дождь расчертил пейзаж за окном. И, похоже, начиналась буря.
- О, Господи! Ну и погода! – выговорила девушка и направилась к окну.
- Да уж. Кстати, никогда не думал, что фрески с потолка осыпаются.
И действительно, то, что Гермиона по маггловской привычке приняла за штукатурку, на поверку оказалось частью старых фресок. Девушка нервно усмехнулась и, отбросив сумку на ближайшую парту, деловито подтащила стул к окну, залезла не него и начала закрывать тяжелую раму.
Драко поднял взгляд от запачканного манжета и не поверил своим глазам. Грейнджер дотянула до окна огромный стул, взобралась на него и уже воевала с огромной рамой. Поразило то, что она и не подумала воспользоваться волшебной палочкой. Видимо, все-таки в каких-то бытовых ситуациях проявлялись маггловские корни. Но больше всего удивился он не этому. Почему ей не пришло в голову сыграть на том, что она слабая девушка? Это же нелогично! Представить Блез в таком порыве было сложно. Здесь два варианта: либо Грейнджер на самом деле такая и всегда полагается только на себя, что, безусловно, вызывало уважение, но было непривычным; либо она не видела в нем мужчину, на плечи которого можно переложить поиски выхода из сложившейся ситуации. Второй вариант был неприятен. Драко сделал шаг вперед, остановившись напротив стула, и отметил про себя еще одно отличие этой девушки от большинства других. Та же Блез, Пэнси да и все девчонки, с которыми он когда-либо встречался, курсе на четвертом наплевали на школьные правила и перестали носить форменные гольфы и башмачки. И здесь Грейнджер выделилась. Но почему-то это не вызывало усмешки. Она не боялась быть нелепой, она поступала так, как считала нужным, не подстраиваясь, не заискивая.
- Хм, Грейнджер. Стул стоит не очень устойчиво – это раз; в природе существуют волшебные палочки – это два; и вообще здесь есть мужчина – это три.
Самолюбие все-таки вставило свой пункт.
- Что? – девушка, наконец, захлопнула окно и круто развернулась.
Слышала ли она его тираду, осталось загадкой.
Гермиона посмотрела на слизеринца сверху вниз. Конечно, она слышала все его замечания, но ведь проще сделать вид, что она сегодня крайне невнимательна, тогда и на вопросы отвечать не придется. Ведь если она съязвит на последний пункт его речи, спросив «Где?», это вряд ли украсит остаток вечера. Девушка бодро отряхнула ладони, раздумывая над тем, как бы избежать продолжения разговора. Но тут невольно пришлось вспомнить первый пункт, озвученный слизеринцем. То ли она неудачно шагнула, то ли слишком бодро отряхивалась, то ли что-то еще. Одна нога соскользнула со стула, а вторая и вовсе зацепилась. За что именно Гермиона увидеть не успела. А потом было не до этого, потому что громко пискнув, она полетела вперед. Толчок, удар, она едва не прикусила собственный язык, но самого падения не последовало. Вернее приземление произошло гораздо удачней. Гермиона приоткрыла один глаз и увидела прямо перед собой крепко зажмурившегося слизеринца. Ситуация оказалась занятной. Он полусидел на парте, одной рукой придерживая ее за талию, другой упираясь позади себя для равновесия. Сама же девушка намертво вцепилась в его плечи и явно мешала сохранять вертикальное положение.
Все это было бы чертовски смешно, если бы не было так страшно. Вот сейчас он откроет глаза, вздохнет (потому что, кажется, сейчас он задерживает дыхание), и она очень много о себе узнает. И точно. Серые глаза с тенью удивления, досады, раздражения и еще, Мерлин знает чего, сделали мир вокруг далеким и нереальным, заполнили собой каждую клеточку сознания. Гермиона скользнула взглядом по его лицу просто, чтобы окончательно не потерять себя в этом нереальном взгляде. Тонкий шрам на переносице, чуть порозовевшие скулы (от ярости, видимо), губы…
Внезапно она поняла одну простую вещь: если это не случится сейчас, то не случится больше никогда. Так бывает. Истина, словно озарение, освещает тебя, вырывая душу из темноты, в которую порой пытается загнать ее разум. Темнота, сотканная из правильных фраз, разумных поступков, логических решений. И вот однажды становится ясно, что это – лишь отговорки. Это все ненастоящее и ненужное. А истина – вот она. Совсем рядом, просто порой мы не желаем ее замечать. Истина в том, что есть ОН. И неважно, какой он. Неважно, что говорят о нем окружающие. Важна лишь эта необъяснимая искра, которая проскользнула однажды, важно то, что так и не было сказано, то, что так и не было сделано. Жизнь переменчива, необъяснима… Но тем она и прекрасна, что дарит вот такие моменты.
Гермиона крепко зажмурилась, чтобы не видеть ни укора, ни насмешки, да вообще, чтобы не видеть этих глаз, и, резко подавшись вперед, прижалась губами к его губам. Вот и все. Она это сделала.
Что там писали в книгах о таких моментах? Сладкая истома, дрожь в коленях, мурашки по коже, головокружение… Врут все в книгах! Какая там сладкая истома, когда сердце замерло от ужаса содеянного. Только грохот собственной крови в ушах и осознание того, что она понятия не имеет, что ей теперь делать.
Его губы напряглись и… ничего. Если до этого момента Гермиона считала, что довольно часто попадала в нелепые ситуации, то теперь она отчетливо поняла, что все это были лишь детские шалости. А настоящая катастрофа – вот она. Он не ответил. Он никак не отреагировал. Ему плевать. В сущности, он никогда и не утверждал обратного. Он был честен. Это она, ненормальная, что–то навыдумывала.
Захотелось умереть на месте от стыда, от унижения, от ярости на себя. Окружающий мир сразу стал заметнее: спинка опрокинутого стула оказалась как раз под правым коленом, отчего его пришлось подогнуть, и весь вес перешел на левую ногу, боль в судорожно сжатых пальцах. Хотя ему, наверное, больнее, ведь она изо всех сил сжала его плечи. Но так ему и надо. Он это заслужил. И она заслужила. Изо всех сил стараясь не зареветь, девушка приняла единственное верное решение: оттолкнуть его и убежать. Не стоять же так вечность! Если бы ей сказали, что прошло всего несколько секунд, она ни за что бы не поверила. Просто в такие моменты время словно замирает, и напряженное тело, и измученный поисками выхода разум живут своей жизнью.
Девушка, наконец, разжала руки и попыталась оттолкнуться. Но мир неуловимо изменился, вытеснив из головы все мысли и желания. Мир взорвался и обрушился в бездонную пропасть, а потом взлетел в небеса. Почему? Да потому что руки этого несносного мальчишки вдруг обняли ее, а губы чуть дрогнули и… ответили на ее поцелуй.
Что было дальше? Она не помнила. Хотя позже очень старалась проанализировать свои ощущения. Но как проанализируешь, например, вечернюю грозу? А ведь именно так она себя чувствовала. Когда сердце сжимается в ожидании очередного разряда. Или, например, ливень. Когда понимаешь, что он начнется независимо от твоего желания, а тебе негде спрятаться. Сколько это продолжалось? Целую вечность и всего лишь миг. Ощущение его горячей ладони на своей талии. Она обжигала даже сквозь одежду. Его запах – ветра, грозы и… чего-то необъяснимого. Его сбившееся дыхание, стук его сердца под ее ладонью.
Как из другого мира раздался резкий звук. Непонятный. Ненужный. Гермиона почувствовала, как его руки исчезли. Теперь ее никто не удерживал. Хотя… он и до этого не удерживал. Она оказалась здесь по собственному желанию.
Девушка отпрянула и повернулась в сторону звука. На их счастье ветер так сильно захлопнул входную дверь, что Томас Уоррен смог открыть ее только с третьего раза. Сложись все по-другому, не известно, чем бы все закончилось. Мальчик, наконец, справился с дверью и сообщил, что вернулся забрать забытый учебник.
Гермиона не стала дожидаться развязки. Схватила с соседней парты свою сумку и выбежала из кабинета. Ей было плевать на то, что подумает первокурсник. Плевать, что подумает Малфой. Хотя… нет. Здесь она себя обманывала. Но при мысли о нем голова шла кругом. Она не должна была. Она совершила самую большую ошибку в своей жизни. Стук башмачков по каменному полу, подрагивающие тени от пламени факелов и… радость. Обычная девчоночья радость.
Гермиона остановилась посреди очередного коридора. Куда она бежала? А, главное, от кого? От сероглазого демона или же от себя? Девушка бросила сумку на подоконник и прижала ладони к пылающим щекам. То, что случилось, было неправильным, чудовищным и… сказочным. И не потому, что в книгах пишут о каких-то там невероятных ощущениях. Ничего этого она прочувствовать не успела. А просто потому, что это случилось. Почему он ответил на ее поцелуй? А так ли это важно, почему? Здравый смысл мог предложить сотню вариантов от желания отомстить Гарри до какого-нибудь нелепого спора с кем-то из друзей, поэтому Гермиона загнала здравый смысл подальше, оставив на поверхности лишь свои ощущения. Чувство полета, осознание того, что она стала взрослой. Это случилось. Первый поцелуй. Случись этот поцелуй, например, с Роном или с Гарри, девушка очень сомневалась в подобном шквале эмоций. А здесь... Чувство запретного полета. И не важно, что это только раз, неважно, что есть Забини, есть его помолвка и есть вообще его мерзкий характер, который просто не принимает ничего связанного с нечистокровными волшебниками. Плевать. Ведь в тот миг не было ни условностей, ни запретов. Были просто два колотящихся сердца, два сбившихся дыхания и общий шквал эмоций. Обо всех последствиях она подумает завтра. А сегодня она просто… счастлива.
Гермиона вбежала в гостиную. До этого она долго убеждала себя в том, что нужно успокоиться, собраться с мыслями, но с лица не сходила радостная улыбка. Думать ни о чем не хотелось, а собраться с мыслями… Это действие вообще казалось запредельным. В гостиной было многолюдно. Гермиона хотела направиться к себе, но ее перехватила второкурсница с объявлением о том, что получила «отлично» по Зельям после помощи Гермионы. А потом кто-то что-то спросил. Завертелось. Видимо, ученики заметили что-то в лице старосты и поэтому налетели стайкой со своими наивными просьбами о помощи с домашним заданием и разрешением задержаться после отбоя в гостиной. Гермиона с улыбкой смотрела на знакомые лица и чувствовала, что никому из них сейчас не сможет отказать. Просто так хотелось разделить частичку радости со всем миром!
Наконец, поток малышей иссяк, и девушка увидела в углу гостиной Рона, который что-то писал. Она направилась прямиком туда.
- Привет, - не поднимая головы, сказал Рон, - тебя сегодня поймали в хорошем настроении и получили массу поблажек? Ты, кстати, отменила несколько моих запретов.
- Прости, я не знала, - с улыбкой пожала плечами Гермиона.
Затевать спор не хотелось. Рон, наконец, поднял голову, скользнул по ней взглядом и потянулся, было, за новым листом пергамента, но его взгляд вновь метнулся к ее лицу.
- Что с тобой? – осторожно спросил он.
- Со мной? – Гермиона снова пожала плечами и попыталась сдержать улыбку. Попытка потерпела фиаско. – Ничего. Просто…
- Гермиона, ты вся светишься!
В голосе Рона прозвучало одновременно восхищение и опасение. Он не видел ее такой очень давно.
- Просто настроение хорошее, – девушка присела на корточки напротив Рона, - а ты что пишешь?
- Это? Письмо Биллу. Давно нужно было ответить, а я все никак не мог собраться.
- Понятно.
Рон отложил в сторону пергамент и несколько секунд просто смотрел в ее глаза.
- Ничего не хочешь рассказать?
Гермиона подняла на него взгляд. «Милый Рон, конечно, хочу. Я хочу всему миру рассказать, как я счастлива непонятно отчего. Но я не могу этого сделать. Это же… ОН»
- Не-а. Не хочу. Извини.
Чувство эйфории постепенно угасало, оставляя после себя светлую грусть и сожаление, а еще страх от того, что будет завтра. Гермиона медленно встала, отбросила в сторону сумку, которую до этого держала на коленях и присела рядом с Роном. Она взяла его под руку и прижалась щекой к его плечу. Знакомый запах: шоколада и шерсти. Домашний, уютный, теплый.
- Рон, сделай мне одолжение.
- Какое?
- Скажи, что все будет хорошо.
- Тааак. Ты меня окончательно запутала.
Рон попытался отклониться в сторону, чтобы заглянуть ей в глаза, но она зажмурилась, не выпуская его руку.
- Просто скажи, и все.
- Все будет хорошо.
- Честно-честно?
Рон кивнул.
- Я такая дура, - негромко проговорила Гермиона.
- Да ладно. Ты замечательная, - Рон с улыбкой потрепал ее свободной рукой по волосам. - Гермиона, если захочешь все же рассказать, имей в виду, что есть я. Я выслушаю.
«И сразу убьешь».
- Обязательно. Ты будешь первым.
Наступила тишина. Они так и сидели, близко-близко друг к другу, а огонь весело потрескивал в камине, своим светом отгоняя тревогу и непонимание семнадцатилетнего юноши и сомнения и страхи девушки, так доверчиво прижавшейся к его плечу.
- Я пойду, - наконец, проговорила Гермиона.
- Давай.
Она звонко чмокнула его в щеку.
- Я тебя очень люблю.
Рон смущенно улыбнулся.
– И я тебя.
Гермиона встала, поправила мантию, подняла с кресла сумку и вдруг закружилась. Локоны волос, взметнувшийся подол мантии, улыбка. Как непохожа она была в эту минуту на саму себя. Словно этот вечер что-то сотворил с ее образом, влив в уста этот хрустальный смех, а во взгляд добавив искры света и радости. Было в ней что-то новое.
- Спасибо, - горящий взгляд, пылающие щеки.
- Гермиона, а ты случайно не влюбилась?
Улыбка исчезла с лица девушки. Глаза удивленно распахнулись. Она несколько секунд смотрела на юношу, а потом быстро развернулась и взбежала вверх по лестнице. Рональд Уизли проводил подругу потрясенным взглядом. Это был просто мимолетный вывод, сделанный при виде ее необычного поведения. Он даже не думал так всерьез. Просто брякнул. А она не ответила. Не сказала ни «да», ни «нет». Юноша посмотрел на недописанное письмо. Да уж. Только этого для полного счастья не хватало.
Драко Малфой шел по коридору в сопровождении Томаса Уоррена. За всю дорогу он не проронил ни слова, хотя Том отчаянно пытался завязать разговор. Но ни тема квиддича, ни тема Зелий, ни любая другая не нашли отклика в душе старосты.
Вскоре Том прекратил свои бесплодные попытки, а потом и вовсе, сообщив, что ему еще нужно куда-то зайти, оставил семикурсника наедине с мыслями.
А мыслей было много. Драко быстро пересек гостиную, стараясь ни с кем не столкнуться и всем своим видом показывая, что не расположен к разговору. В комнате он вздохнул с облегчением. Этот бесконечный день, кажется, все-таки решил уступить место милостивой ночи. Благодаря не задернутым шторам в окно заглядывала полная луна, окрашивая комнату в серебристый цвет. Цвет равнодушия, спокойствия и… правильных решений. С детства Драко любил лунный свет. Потому что тот успокаивал, возвращал в душу равновесие. А ведь именно равновесия ему сейчас не хватало. Он совершает одну глупость за другой. Эти несколько дней побили все рекорды. Столько нелепых поступков он не совершал, кажется, за всю свою жизнь. Юноша достал из кармана палочку и подошел к подсвечнику, стоящему на столе. Несколько секунд смотрел на него, а потом передумал зажигать свечи. Захотелось побыть в темноте, разрезанной только этим неверным светом. Мантия полетела на стул, не удержалась и с шорохом сползла на пол, но он не обратил на это внимания. Шелковый галстук и вовсе упал на стол. Юноша со вздохом опустился на кровать и обхватил голову руками. Думать о сегодняшнем вечере не хотелось, но нужно. Нужно понять сразу, по горячим следам, а то так прятаться от самого себя можно до бесконечности, а добрые феи, которые решают все проблемы, существуют только в сказках. В жизни, во всяком случае, юноша их не встречал.
« Все будет хорошо. Это только сон…» - тихий голос разбил кошмар, разрушил его и изгнал из сердца. Значит, феи существуют?
Он тряхнул головой, отгоняя видение. Затем резко откинулся на спину и уставился в потолок. Глаза привыкли к темноте, но он не видел очертания лепнины на потолке собственной комнаты. Он видел испуганные в пол-лица глаза старосты Гриффиндора. Почему он ответил на ее поцелуй? Хотя… это и поцелуем-то с большой натяжкой назвать можно. Юноша невольно усмехнулся, вспомнив ее отчаянную решимость. Видимо, все дело в гриффиндорской храбрости. Смешно. В ее жесте было столько испуга и отчаяния, словно ее заставили прикоснуться к его губам. Драко вновь усмехнулся, вспоминая ее нелепый жест, только усмешка тут же растаяла, потому что сердце от воспоминания дернулось. Как же ему не нравилось то, что с ним происходит. А виновата она. Девчонка, которая даже целоваться не умеет. То, что это был ее первый поцелуй, видно сразу. И здесь было самое странное. Во-первых, Драко был искренне удивлен тем фактом, что всенародный любимец и герой до сих пор не предпринял попыток добиться чего-то большего, чем целомудренные поцелуи в щечку, которыми они периодически обменивались. Это было странным. Неужели Поттер настолько бережет ее? Ведь видно же, что сам он вздыхает и смотрит пламенным взором не первый год. Подобная жертвенность вызывала недоумение, а еще зависть. Драко сомневался, что сам он способен на подобное. Поэтому рядом с недоумением и завистью было… уважение. Едва заметное, но все-таки... (Не мог же он всерьез уважать Поттера!) А вторым моментом, который поразил его во всей этой истории, – то, что Грейнджер избрала именно его на роль первого. Это было странным, неправильным, нелогичным. Он мог подбирать слова долго. Почему? Ведь для нее не было той ночи и совместной спасательной операции. Или это остаточные свойства памяти? Ведь при стирании памяти мозг сам заменяет отсутствующие воспоминания. Тогда совсем ничего не понятно. В ее воспоминаниях не могло быть его. Или же Дамблдор вложил что-то такое, от чего ее отношение переменилось? Но как узнать? Не спросишь же у директора: «А вы случайно ничего не делали с Грейнджер? А то она на меня с поцелуями набрасывается!»
Ну ладно. Черт с ней. Ее логику понять невозможно. Но он-то. Он почему так поступил?
Ведь был момент, когда она готова была зареветь и убежать к черту на рога подальше от него. Он же видел. Ведь он, в отличие от нее, не зажмурился, как маленький ребенок. Поэтому ее эмоции были видны и понятны. Так почему же он не решил все свои проблемы, просто никак не отреагировав? Ее гордость не пережила бы такого удара. Да можно было сделать еще хуже. Сказать какую-нибудь гадость. Уж чего-чего, а язвительных замечаний у него хоть отбавляй.
Так почему же он этого не сделал? Что заставило обнять эту несносную девчонку и поцеловать ее по-настоящему? Влечение? Глупости! Никакого влечения он к ней не испытывал. Ну, был некий интерес, которому не стоит придавать значения. Просто любопытство, азарт охотника. Не более. Он мог добиться любой девушки, более интересной, более искушенной. Для этого не нужна Грейнджер!
Но тогда что двигало им? Внезапно он отчетливо понял, что остановило его именно осознание того, что одним неверным словом или жестом он может убить ее. И это не преувеличение. Вокруг было полно вот таких неживых девушек. Он пресытился ими за свою недолгую жизнь, как шоколадом, который он тоже с недавних пор не переносил. А в НЕЙ была жизнь. И эта самая сумасшедшая и трудно объяснимая искра была не в остром уме, не в прямом взгляде или тонкой талии. Нет. Она заключалась в невероятной искренности, которая прямо выплескивалась наружу из этого создания. В ней было искренним все, начиная от яростно сужающихся глаз, когда она злилась, до пунцовых щек, когда она смущалась. Искренность наполняла ее смех и ее слезы, порывы заботы и озлобленности.
Он понял, что не был готов к этому. Ее непосредственность с легкостью рушила и разбивала все его барьеры. Это было опасно. Это было неправильно, но это было, и он ничего не мог изменить. А взять на себя ответственность и что-то сломать в этом человечке он тоже не мог. Почему?
«Все будет хорошо. Это только сон…»
Вот ответ на все его вопросы и метания. Благодарность. Она страшнее влечения, потому что заставляет увидеть не тело, а душу. А Драко Малфой был слишком умен, чтобы не понять: душа Гермионы Грейнджер для него слишком опасна. Он оказался не готов ее увидеть.
В дверь постучали. Он сел на кровати, пригладил волосы:
- Да!
На пороге комнаты Блез в нерешительности замерла. Хрупкая девушка в полоске света, льющегося из коридора. Он должен выкинуть все из головы и думать только о ней. Само изящество, само совершенство. Как он ненавидел совершенство!
- У тебя проблемы со светом? – глаза девушки, наконец, привыкли к темноте, и она различила фигуру на кровати.
- Нет, со светом все в порядке. Можешь его зажечь.
Блез закрыла дверь, погрузив комнату во мрак, Драко с удивлением обнаружил, что лунный свет больше не льется из окна. Видимо, луна скрылась за тучами, которыми в последнее время небо просто изобиловало. Девушка произнесла заклинание, и пламя коснулось дров в небольшом камине. Сначала робко, а потом все увереннее, пока, наконец, не предъявило свои права на деревянные поленья и пространство за каминной решеткой. В воздухе запахло теплом, уютом и немного дымом.
Блез повернулась к юноше. Растрепанный, какой-то растерянный, щурящийся от света.
Она приблизилась и положила руки на его плечи. Он поднял взгляд. Блез заглянула в его глаза. Ничего… Ничего из того, что она так мечтала увидеть. Сколько раз она видела это во сне. Как она мечтала хоть однажды увидеть в его глазах… любовь. Такое простое и такое сложно чувство. Абстрактное понятие. Блез долго пыталась себя убедить в том, что, возможно, в его глазах появляется любовь в момент близости, но разум подсказывал что это – нежность, страсть. Что угодно, но только не любовь. Вот и сейчас. Усталость, растерянность и что-то еще. Что-то новое, но не относящееся к ней.
Ее руки скользнули по его голове, зарывшись в светлые пряди.
- Непонятно, - откликнулся юноша.
И снова тишина. И пустота. От того, что слова, которые так ждет ее сердце, все никак не прозвучат. От этого пусто и холодно. Даже сейчас, когда она стоит напротив камина.
Он кивнул на каминную полку. Среди книг и статуэток лежала коробка, завернутая в бумагу отвратительного розового цвета.
- Какой ужас, - прокомментировала Блез.
- Я же не виноват, что она любит этот цвет.
На губах наконец-то заиграла улыбка. Хоть какая-то эмоция.
- Пойдем? – она сделала шаг назад.
Он поднял взгляд. Даже до того, как он заговорил, она знала, каким будет ответ.
- Я… не пойду. Извинись пред Милиссентой за меня. Ладно? Мне что-то не хочется.
Блез кивнула, закусив губу. Захотелось схватить эту дурацкую розовую коробку и грохнуть ею об стену. А еще лучше об его голову.
- Передашь ей подарок?
- Конечно, - на губах появилась ослепительная улыбка.
Она не заплачет. Ни за что. Девушка круто развернулась и, прихватив с полки коробку, направилась к двери.
- Блез?
Она остановилась, но не стала оборачиваться: не была уверена в том, что предательские слезы не будут заметны с такого расстояния.
- Спасибо.
- Не за что.
Она стремительно вышла, хлопнув дверью. С удовлетворением заметила, что часть фрески со стены над его дверью пошла трещиной. Хотелось разбить все. Превратить в руины этот замок, погребя под ними всех его обитателей. Разбить, растоптать, чтобы всем было плохо… Так же как ее душе, истерзанной осколками разбитого сердца. Она ненавидела Драко всем сердцем. Так, как может ненавидеть только любящая женщина. Парадокс? Возможно. Но порой Блез и сама не могла отделить два этих чувства. Они прочно переплелись, составляя основу ее жизни. Девушка глубоко вздохнула. Несколько заклинаний, счастливая улыбка и уже никто не скажет, что она расстроена. Никто, кроме… Пэнси.
По окончании поздравительной речи, приправленной выдуманными пожеланиями от лица Драко и своего собственного, точнее от них двоих – хоть в своих мыслях она представит их единым целым - Блез была утянута в угол Пэнси Паркинсон.
- А где Драко, и что у тебя с лицом?
- С лицом все в порядке, а Драко… неважно себя чувствует. Он остался у себя.
- Вы поссорились?
- Нет.
Блез улыбнулась, увидев замысловатое па в исполнении Грегори Гойла.
Пэнси тоже улыбнулась и снова бросила взгляд на подругу. Лихорадочный блеск в глазах Блез Забини говорил о том, что она едва сдерживает слезы. Пэнси про себя выругалась. Малфою нужно отвернуть голову и сказать, что так и было. Эгоистичный ублюдок. Пэнси улыбкой поблагодарила Гойла, протянувшего ей тарелку с праздничными кексами. Все вокруг видят лишь то, что хотят видеть. Это аксиома. Лишь радостные улыбки да веселый блеск в глазах. А ведь до этого момента она не хотела ничего ему говорить. Что ж, судьба всегда решает по-своему.
***
Перо в тонких пальчиках старосты Гриффиндора быстро летало над пергаментом, оставляя за собой след из витиеватой вязи. Большинству нормальных людей это показалось бы бессмысленными каракулями, но Гермиона любила Древние Руны. Священное письмо, открывающее свои вековые тайны лишь самым терпеливым и упорным.
Девушка нахмурилась и придвинула к себе тяжелый рунический словарь, чтобы точнее понять смысл прочитанного абзаца. Признаться, составление конспекта по какому-либо тексту не было ее любимым занятием, особенно на таком сложном языке, но сегодня она была этому даже рада. Работа отнимала все силы, не позволяя расслабиться и отвлекаться. Это было кстати, потому что мыслей с нее хватило и в течение бессонной ночи. Шла вторая пара занятий. На первую она не пришла. Не хватило у нее сил и решимости показаться на Трансфигурации, совместной со слизеринцами. Ну, не могла она встретиться с ним и увидеть привычное равнодушие или, еще хуже, насмешку. А ведь ничего другого от него не дождешься.
Для того чтобы пропустить урок, пришлось соврать. Выйдя из лазарета с обезболивающей микстурой, девушка в очередной раз удивилась, как легко стал даваться обман. Стоило один раз начать, и не успеешь оглянуться, как оказываешься на пути, сплетенном из нитей лжи, мелкой, незначительной или более серьезной. Помнится, однажды Гарри уговорил ее сбежать с урока, навестить Хагрида, который вернулся из какого-то таинственного путешествия. Гарри не терпелось узнать подробности, а Гермиона не могла представить, под каким предлогом уйти. И тогда он предложил сказать Помфри, что ее до сих пор беспокоят боли в груди, после травмы от заклятия, угодившего в нее в Министерстве Магии. Доктора предупредили, что боли могут периодически возникать. Тогда Гермиона поддалась на уговоры и соврала. Долго мучилась угрызениями совести, даже с Гарри поссорилась по этому поводу. А вот сегодня беззастенчиво воспользовалась этой же легендой. Ей было стыдно? Наверное, вот только не так сильно, как должно было быть. Тлетворное влияния слизеринца на лицо.
На вторую пару она все-таки пришла. С замиранием сердца, ледяными руками и лихорадочным блеском в глазах. Совпадение или нет, но Малфоя не оказалось на Рунах. Был ли он на первом уроке, оставалось загадкой. Спросить она, понятное дело, ни у кого не могла. Слишком странно прозвучал бы подобный вопрос из её уст. Вот и оставалось стараться не смотреть на пустующее место и пытаться занять все мысли сложным текстом. А еще с ужасом думать о том, что наступит момент, когда придется встретиться.
После Рун внезапно отменили Нумерологию. Гермиона бесцельно брела по коридору, решая, куда же ей пойти. Думать долго не пришлось, потому что кто-то схватил ее за руку и дернул в сторону ниши. «Малфой!» пронеслась лихорадочная мысль. Сердце ушло в пятки, а кровь прилила к щекам. Гермиона крепко зажмурилась.
- Эй! Ты что? – голос Гарри заставил приоткрыть сначала один глаз, а потом и второй, когда стало понятно, что это не слизеринец.
-Я просто испугалась, - пролепетала Гермиона, старясь взять себя в руки. – А ты зачем меня сюда затащил и почему ты не на занятиях?
- Занятия я прогуливаю, - беззаботно сообщил юноша, - поэтому и затащил тебя сюда до звонка.
Словно в подтверждение его слов раздался звук колокола, возвестивший о начале очередного урока. Коридоры, еще минуту назад наполненные гулом десятков голосов, звуком шагов, смеха, вмиг стали пустыми и безжизненными. Где-то хлопнула дверь, отрезав последний источник звука – скрип отодвигаемых стульев, возбужденные голоса исчезли, как по мановению волшебной палочки.
- А ты почему прогуливаешь? – придала голосу строгие нотки староста.
- От того, что я пропущу Прорицания, никому хуже не будет, - все так же беззаботно сообщил Гарри, выбираясь в коридор и выталкивая девушку из их импровизированного укрытия. – Ты как себя чувствуешь?
- Уже хорошо. Спасибо. На Руны я ходила. Макгонагалл сердилась?
- Нет. Мне кажется, ее немного взволновало то, что ты себя плохо чувствуешь. А особенно, что это из-за ТЕХ событий.
Взгляд Гарри потемнел. Как всегда при воспоминании о ТОМ дне, дне, когда он потерял Сириуса. Гермиона осторожно коснулась его руки. Он посмотрел в ее глаза и кивнул, давая понять, что все в порядке. Все как всегда. Они никогда толком не говорили о том дне. Слишком тяжело было вспоминать. Все случайные упоминания заканчивались неловким молчанием и судорожными попытками перевести разговор. Вот как сейчас. Гермиона перебирала в уме одну тему за другой, Гарри молчал, глядя в окно и засунув руки в карманы. Когда Гермиона едва открыла рот, намериваясь узнать, все ли в порядке у него с Кети, юноша вдруг вытащил что-то из кармана. Гермиона, обрадовавшись хоть какому-то действию, подалась вперед, чтобы лучше разглядеть предмет. Да так и застыла. На раскрытой ладони Гарри Поттера лежала серебряная пуговица с фамильным гербом. Витиеватая буква «М», которую обвивают руки-лапы каких-то зверей-людей.
Сердце на миг замерло. Голос Гарри показался громовым раскатом:
- Ты знаешь, что это?
- Пуговица, - тупо ответила Гермиона.
- Я вижу, что не пирожное, - усмехнулся Гарри. – Не знаешь, чья она?
- Откуда она у тебя? – Гермиона упорно не поднимала головы.
- Я нашел ее в кармане джинсов.
- Когда?
- В последний день каникул. В Норе.
Девушка протянула руку, словно собиралась взять пуговицу, однако в последний момент отдернула.
- Понимаешь, она странно появилась… Но даже если не брать это во внимание, она кажется мне знакомой, но я не могу вспомнить, где ее видел.
Его рука дрогнула. Гермиона вскинула голову и увидела, что Гарри потирает висок.
- Голова?
Он кивнул, поморщившись.
- Она всегда начинает болеть, когда я пытаюсь думать об этом. Так странно. Похоже на заклинание, не находишь?
- Возможно…
А что ей оставалось делать? Отрицать очевидное?
- Ты кому-нибудь говорил об этом?
- Например?
- Дамблдору.
- Гермиона, я не хочу ничего говорить Дамблдору. Я говорю с ним больше, чем с кем это ни было за последние годы. И после каждого разговора хоть Аваду на себя накладывай. Нет. Я хочу сам разобраться. Но, видимо, стоит какая-то блокировка, поэтому я и обратился к тебе. Если эта пуговица знакома мне, возможно, и ты ее видела.
- Она… тоже мне кажется знакомой, но нужно еще порыться в библиотеке, - сказала она совершенно идиотскую фразу.
Однако Гарри ничего странного в ее словах не увидел. Кивнул и поблагодарил. Они шли по коридору в сторону гостиной, а мозг Гермионы просто кипел в поисках выхода. Это катастрофа. Память может вернуться. Пока этому процессу мешает боль. Самый естественный блокиратор. Если человек случайно наталкивается на что-то, способное вызвать стертые воспоминания, появляется боль. А ему и в голову не приходит связать эти события. Но здесь – катастрофа. В руках Гарри оказался постоянный раздражитель, а зная упорство, которым обладает юноша, можно с уверенностью сказать, что возвращение памяти – дело времени. И что тогда? Как он сможет пережить то, что его снова использовали? Ведь что, по сути дела, сделал Дамблдор? Спас Гарри? Нет! Он спас символ победы.
«Он эдакое переходящее знамя… Его модно любить…» - всп лыли в памяти слова Драко Малфоя, сказанные им вечность назад.
Малфой! Перстень! Только сейчас Гермиона поняла, где она сама видела эту символику не так давно. На фамильном перстне Драко Малфоя был изображен герб его семьи. Видимо, Гарри ни разу не приглядывался к перстню слизеринца, что само по себе и не странно, здесь всегда была дуэль взглядов. Тут уж не до мелочей. Но стоит ему просто мельком взглянуть… О, Господи! Что же делать?
Для начала поговорить с Дамблдором. Он сможет решить этот вопрос. В конце концов – это его ошибка, его промах. Все рассказать и пусть сам улаживает эту проблему.
Не учла Гермиона только одного – некий пресловутый закон подлости, который вступает в действие в самые ответственные моменты. Справившись о самочувствии девушки и посоветовав больше себя беречь и не перенапрягаться, профессор Макгонагалл с сожалением сообщила о том, что директор уехал на симпозиум, который продлится две недели. Гермиона едва нашла в себе силы поблагодарить своего декана. От разочарования захотелось затопать ногами. Нужно же что-то делать! Просто так сидеть нельзя. Хорошо хоть попросила Гарри больше никому не показывать свою находку. Девушка не могла поручиться, что Рон страдает отсутствием наблюдательности. Ее просьба уменьшала шансы Гарри узнать правду, но не сводила их к нулю.
А потом в голову пришло решение. Нужно поговорить с Малфоем! Срочно! Нужно сказать, что у Гарри пуговица с его гербом, и Гарри может все вспомнить. И тогда случится катастрофа. Решившись, Гермиона даже подзабыла о своем страхе увидеть слизеринца. Глупые сантименты отступили на второй план. Все затмила ЦЕЛЬ.
***
Драко Малфой сидел в библиотеке и листал справочник по зельям. Не то, чтобы его увлекало это занятие. Просто в комнатах шла уборка, а уроки он прогуливал. Вот и сидел в библиотеке. Существовала вероятность того, что кто-нибудь из вошедших преподавателей может поинтересоваться, почему он не на занятиях, но ему было плевать. Отчасти он даже хотел какого-то конфликта, чтобы встряхнуться и переключить мысли на что-то другое.
Толстый фолиант с грохотом опустился на стол перед его носом. Он едва успел убрать руки. Резко вскинув голову, встретился с «милой» улыбкой Пэнси Паркинсон. Желание выругаться вытеснила эта улыбка. Юноша просто насторожился и решил подождать, во что это выльется.
- Эгоистичный! Самовлюбленный! Подонок! – все с той же приторной улыбочкой отчеканила Пэнси.
- Чем обязан? – юноша приподнял бровь.
- Не догадываешься?
- В последний раз, когда разговор начинался в подобном ключе, я забыл о свидании с тобой. Хотя… тогда твоя речь выглядела эффектней, - он улыбнулся.
- Просто тебе было всего пятнадцать. Видимо, тогда тебя еще впечатлили подобные вещи, - она проигнорировала его улыбку.
Драко отодвинул фолиант, который чуть было его не покалечил и откинулся на спинку стула. Разговор обещал быть не из легких. Наступила тишина. Пощелкивание стрелки на напольных часах, шуршание страниц (у кого-то не было занятий, и люди пришли действительно позаниматься), покашливания и… тишина. Причем Драко она нервировала гораздо больше, потому что сопровождалась выжидающим взглядом Пэнси.
- Так, поиграли, и хватит, - наконец, не выдержал юноша. – Выкладывай.
Пэнси, казалось, только этого и ждала. Она тоже откинулась на спинку стула и вновь улыбнулась.
- А я думала, ты начнешь… - в ответ на недоуменный взгляд легонько пожала плечами, - ну да ладно. Ты знаешь, я никогда не вмешиваюсь в то, что меня не касается - своих забот хватает. Но Блез мне не чужой человек, а на свете не так много людей, которые мне симпатичны.
Драко потер лоб. Подобное начало не сулило ничего хорошего.
- Так получилось, что в прошлые выходные я тоже ночевала в Хогсмите и случайно видела твое возвращение. И не только твое, как ты сам понимаешь.
Драко вскинул голову, и их взгляды встретились. Потрясение в одном и напряжение в другом.
- Это не мое дело. Ты можешь спать с кем угодно, но делай это так, чтобы Блез не знала.
- А что Блез может знать?
- Драко, она знает тебя миллион лет. Она догадывается, что с тобой что-то происходит. Поэтому если уж ты продолжаешь спать с ней, будь добр, приложи усилия и не показывай, что думаешь о другой.
- Не думал, что подробности моей интимной жизни являются поводом для обсуждения, - холодно проговорил юноша.
- Мы не осуждаем подробности твоей интимной жизни, - Пэнси с легкостью переняла его тон, - но я тоже знаю Блез не первый год, и иногда мне не нужно что-то выяснять, чтобы понять, что с ней происходит.
Вновь наступила тишина. Юноша, хмурясь, крутил перстень на пальце, девушка изучала безупречный маникюр. Наконец, он подал голос:
- Я не считаю себя обязанным оправдываться.
Пэнси подняла взгляд от своих ногтей. Да. Он и вправду так считал. Упрямства и уверенности в правоте своих действий ему не занимать.
- Смешно, - с горькой усмешкой проговорила Пэнси.
- Ты была одна? – равнодушный тон, которым был задан вопрос, лишь больше подчеркнул заинтересованность в ответе.
Можно было бы потянуть время, поиграть на нервах, но Пэнси не стала.
- Нет. С Брэдом Милфордом.
Драко нахмурился, соображая. Пэнси и не подумала прийти ему на помощь, с видимым удовольствием наблюдая за работой его мысли. Наконец, он вспомнил улыбчивого шестикурсника из Когтеврана. В свете предстоящей помолвки Пэнси не афишировала свои отношения с кем-либо. Видимо, поэтому они и проводили время в Хогсмите. Подальше от чужих глаз.
- Он нас видел?
- Нет. Я его отвлекла… Неужели она лучше Блез? - Пэнси все-таки задала мучавший ее вопрос.
- Мерлин! Что ты вообще себе в голову вбила! Я не сплю с Грейнджер!
- Ты провел с ней ночь.
- И?
- Подожди, ты хочешь сказать, что просто провел с ней ночь, и… ничего не было?
- Никогда не замечал за тобой сведения всех разговоров к сексу. Люди не обязательно спят друг с другом, если проводят вместе ночь.
- Естественно, не обязательно. Но при условии, что у отношений есть другие составляющие – общие интересы, переживания, эмоции…
Драко раздраженно передернул плечом, а Пэнси с потрясением уставилась на него. Кажется, в ее голове вырисовывалась общая картина.
- Прекрати на меня так смотреть! – еле слышно проговорил юноша, изучая обложку справочника по Зельям.
- Странно… - она в задумчивости намотала на палец прядь волос. - А ведь мне всегда казалось, что ты-то никогда так не влипнешь.
Он устало проговорил:
- Пэнси, давай закроем эту тему. Твои домыслы беспочвенны. То, что мы оказались в одно время в одном месте – случайность. Не более того.
- Не слишком ли много случайностей?
Он вскинул голову, явно намереваясь сказать резкость, но что-то во взгляде девушки остановило.
- Я не пытаюсь тебя упрекать, - тонкие пальчики крутили фамильный перстень Паркинсонов, который очень скоро сменит символ другого рода. - Просто удивляюсь. Так странно… Почему именно Грейнджер? Зачем так все усложнять? Я бы поняла какое-то влечение. Пара свиданий – утолить любопытство, позлить Поттера, что-то себе доказать… А так…
Ответом ей было гробовое молчание и сосредоточенный взгляд на поверхность стола. Да она и не ждала ответа, просто размышляла вслух.
Пэнси встала из-за стола, задвинула стул, взяла в руки фолиант, с которым пришла и еще раз бросила взгляд на светлую макушку. Она всегда считала, что его невозможно пробить. Перед глазами был пример Блез, которая потратила на это большую часть своей жизни. Старания пропали даром. А потом появилась Грейнджер – девчонка, для которой понятия: стиль, макияж, мода - нечто запредельное, и он непостижимым образом попался на эту удочку. Почему? Как?
Пэнси вздохнула. Он так и не поднял голову. Первый раз за все время их знакомства Драко Малфой не нашел, что сказать. Значит, Пэнси попала в точку. Выходя из библиотеки, она вдруг поняла, что больше не может на него злиться. Да, он превращает жизнь Блез в ад, но то, что он делает с собой во сто крат хуже. Ей вдруг вспомнился разговор, состоявшийся несколько месяцев назад.
«- А ты представлял себя взрослым или старым в семнадцать лет?
Пэнси сидит в библиотеке своего имения и выжидающе смотрит на отца. Отец улыбается и качает головой:
- Вряд ли. Мне всегда казалось, что я буду молод и полон сил.
Он вздыхает, видимо, вспомнив падение с лошади при взятии очередного барьера. Тот день показал, что время не стоит на месте, и ему уже давно не двадцать пять.
После этого Пэнси задала подобный вопрос Блез.
- В старости мы будем эдакими холеными дамочками, помыкающими своими сопливыми внуками, - со смехом ответила подруга.
- Точно, а Миллисента будет жуткой занудой.
- А Крэбб будет смешно картавить, потому что у него будут вставные зубы.
- Почему?
- Ну, просто мне так захотелось.
Они прошлись по всем знакомым, со смехом облачая того или иного в одеяния времени. Внезапно Пэнси озвучила мысль:
- Я не представляю себе Драко в старости.
Блез задумалась, а потом с уверенностью проговорила:
- Желчный, занудный старикашка, который будет одним своим видом запугивать всех домочадцев.
Пэнси попыталась это представить и тут же вспомнила прогулку на лошадях и безудержный смех. Она не помнила причины, лишь этот звонкий смех Драко и то, как он ласково похлопывал по шее своего коня, испугавшегося столь внезапного веселья. Желчный занудный старикашка?»
А вот сейчас она вновь подумала, что совсем не представляет себе Малфоя в старости. Может, в этом есть смысл? Может, ему просто не суждено состариться? Мысль не удивила. Словно она всегда жила где-то в глубине души и оформившись, не оказалась новой. Он слишком безответственно относится к собственной жизни, он все время пытается делать все наперекор. Гораздо проще покориться воли родителей, хотя… кто бы говорил. Пэнси вспомнила милого улыбчивого Брэда, с которым она не имела права встречаться. Не имела, но встречалась.
- Но ведь это не одно и тоже. Правда? – спросила Пэнси у сверкающих доспехов.
- Э-э-э… Пэнси, - девушка обернулась и встретилась с безумным взглядом Грейнджер. Видимо, гриффиндорка только что тушила пожар или же сама являлась поджигателем, потому что такого затравленно-героического взгляда Пэнси еще не видела. Да и обращение по имени. Красные щеки, перепуганный взгляд, растрепанные волосы… У Драко явно что-то со зрением или с головой.
- Грейнджер? Ты от гиппогрифа убегаешь? – елейным тоном поинтересовалась слизеринка.
- Я? Н-нет. Мне нужно найти… Малфоя. Это касается дополнительных занятий.
- Да-да. Я понимаю. Это касается как раз занятий,- улыбка Пэнси стала еще приторнее.
- На что ты намекаешь? – Грейнджер сразу приготовилась защищаться.
- Я? Намекаю? С чего ты взяла? А есть на что намекать? - скороговорка Пэнси окончательно запутала гриффиндорку.
Гермиона бросила на слизеринку неприязненный взгляд и пошла прочь. Она сама найдет, без посторонней помощи, а то какие-то намеки начались. Интересно, Паркинсон что-то знает? Нет! Глупости. Просто показалось. Не мог же Малфой ей все разболтать. Уж если бы он хвастался, то, скорее всего, перед своими дружками, а не перед подругой невесты. Хотя… есть ли у слизеринцев понятие «дружба»?
На данном сайте присутствуют материалы содержащие в себе графическое и текстовое описание сексуального акта, гомосексуальных отношений, насилие, мазохизм и другие вещи не рекомендованные для просмотра лицам младще 18 лет. Все материалы находятся в отдельных разделах. Если вам еще не исполнилось 18 лет, то мы не рекомендуем посещать данные разделы. All Harry Potter names and characters belong to JK Rowling, Bloomsbury, Scholastic or Warner Bros. and Росмэн
