Библиотека

«Я не вижу необходимости рассказывать Вам о том, что мне и моим товарищам пришлось пережить после войны. Уверен, Вы уже просмотрели архивы. Пользуясь моментом, выражаю признательность за Ваше участие в последнем процессе. Жаль, мои руки были скованы цепями, не вышло поаплодировать…»

Гарри невесело улыбнулся, вспоминая «последний» процесс. 

Милорд был спокойнее, чем в такой же ситуации в давно минувшие молодые годы, но в его сдержанности сквозила усталость. Выступал Люциус так же убедительно, артистично, как когда-то. Но Артур оказался не прав – «обесчещенной сиротки» не было. Мистер Малфой, глядя судьям в глаза, спокойно созерцая волновавшегося за него Гарри, равнодушным бесцветным голосом плел о том, что действовал по поручению Дамблдора, и его задача заключалась в поддержке Северуса Снейпа, посмертно героя войны. Самые саркастические замечания выслушивал со смертельной скукой во взоре. Он никого и ничего больше не боялся, - так объяснил для себя его поведение Гарри. Мимолетное беспокойство отражалось в глазах Люциуса только, когда затрагивалась тема об участии в войне его жены и сына, но многие, очень многие считали Нарциссу и Драко жертвами. Миссис Малфой – потому что женщина, связавшая свою судьбу с мерзавцем, вроде Люциуса, уже была достойна сочувствия, не важно, что сама вела себя с коробившей и самых толстокожих заносчивостью. Теперь по-любому для нее миновали денечки, когда можно было ходить с задранным носом – Малфои, как выяснилось, были разорены широкомасштабными предприятиями, затеянными Темным Лордом. Один подкуп великанов, гоблинов, а также взятки министерским работникам стоили им поместья, оставленного, впрочем, семье на благотворительных началах и на условии выкупа в дальнейшем. Что же касается Драко, то его вообще мало кто воспринял всерьез – несчастное дитя, запутавшихся в паутине собственных интриг родителей, бедный мальчик, каждое действие которого оправдывалось страхом за жизни близких. При всей неприязни к семейству Малфоев ни у кого не повернулся язык предъявить ему обвинения. Плох ли, хорош ли Драко, но в его шкуре пришлось побывать половине жителей магического Лондона…

- Что вы скажете, мистер Поттер на эту очевидную ложь, - брезгливо кривя губы, спросил Кингсли, когда от истории - и возмутительно достоверной, и бессовестно лживой - у судей иссякли контраргументы, погрустнели глаза, а желудки заныли, требуя заесть выслушанное сытным ужином с пинтой-другой крепкого эля. 

От слова Гарри зависела судьба человека сидевшего в кресле с видом актера, готовящегося уйти на пенсию, настолько уставшего играть, что даже прощальные речи коллег и восторженный рев зрителей уже не способны были бы заставить с прежней горячностью забиться охладевшее сердце. 

Люциус медленно повернул голову, заглянул Гарри в глаза. В самой глубине серых льдинок мерцали искорки отчаянного веселья, в котором наперекор и вопреки всему купалась и тешилась только с виду холодная душа, такая неугомонная под обманчивой маской неприступности. 

- Все, что сказал лорд Люциус Абрахас Малфой – правда. 

- Вы уверены в этом? Уважаемый мистер Поттер… Гарри! Ты поклялся! Дал слово! 

- Да, я поклялся. И я никогда не лгу – меня давно отучили от этого. И сейчас я говорю правду – все в истории мистера Малфоя соответствует действительности, от первого до последнего слова. 

Гарри надолго запомнил взгляд Люциуса, но не привычно надменный, равнодушный или разъяренный – он уловил щекочущий самолюбие посыл признания. То, чем когда-то Люциус, наверное, и покорил Северуса Снейпа. Потому что в зале на какой-то миг их осталось только двое: Гарри и Люциус. 

И наедине с собой Гарри не раскаялся в произнесенных на суде словах. А все было просто… Люциус и в самом деле говорил правду. Только понять такую горькую, выстраданную правду дано не каждому. Потому что эта та сторона медали, о которой в обществе принято умалчивать. И кто же после этого лжец?

«Между нами залегла пропасть… Я не видел его годы. Выкрутившись из неприятностей без его помощи, я начал заново обустраивать свою жизнь. Он тоже не терял времени даром – из газет я узнавал об его успехах: его назначили деканом Слизеринского факультета, самым молодым деканом за всю историю школы, он издал пару брошюр по зельям, был приглашен во Францию на международную конференцию, посвященную проблеме усовершенствования Ликантропного зелья, имевшего на тот момент серьезные побочные эффекты. Там Северус получил признание и степень – именно его зельем пользовались такие изгои, как Люпин, без риска умереть от передозировки. Читая о нем, я испытывал беспокойство, заставлявшее меня чаще спускаться в винный погреб… Говоря по правде, Поттер, мне бывало горько. Но судите сами: что может быть больнее равнодушия со стороны человека, подпустившего тебя так близко, что начинаешь видеть по каким орбитам вращаются его мысли, каждый жест, каждый взгляд, простой поворот головы которого воспринимаешь, как естественное продолжение собственного бытия? Я чувствовал себя солнцем, потерявшим самый достойный спутник… Я был опустошен, но жив и полон сил. Я начал продвижение по карьерной лестнице и добился успехов. Я заставил себя приглушить тоску простыми семейными радостями и невинными развлечениями. А потом… все прошло. Я вошел в ритм новой успешной жизни и не травил себя воспоминаниями, не способными дать мне ничего, кроме терпкого привкуса неизбежности потерь. 

И вот, когда минуло уже лет пять, с тех пор, как я имел счастье созерцать его носатую физиономию, к нам пожаловала гостья. 

«Эйлин Принс, просит аудиенции», - доложил эльф, кличку которого я предпочитаю не упоминать. 

Я ни разу не имел чести, как следует рассмотреть ее до этого. Она оказалась весьма не дурна собой, вопреки тому, что о ней привыкли думать по промелькнувшим в прессе колдографиям. Сколько ей было лет, я бы не смог определить, но чувствовал – в бедненьком муслиновом платье, старомодной шляпке, украшенной выцветшим шелком, передо мной стояла настоящая леди. Спокойная, холодная, прямо и гордо державшая спину. Я пригласил ее в кабинет. 

- У меня к вам необычное дело, мистер Малфой. 

- Да, я слушаю и заранее обещаю помочь, чем смогу. 

- Спасибо, милорд. А дело вот в чем… Вы давно не виделись с Северусом?

- Да… Уже несколько лет. С тех пор как… - я намеренно запнулся, не желая затрагивать тему болезненную для нас обоих. 

- Понимаю, - кивнула она. - Видите ли, он стал очень замкнутым. Даже мне с трудом удается его расшевелить в те очень редкие дни, когда он все же навещает меня. 

У меня сжалось сердце – я видел разъедающую, не знающую пощады и отдыха боль, которую достойная женщина силилась скрыть, но ее муки читались в черных глазах, спокойных, но ярко блестевших невыплаканными слезами. 

- И вот полгода назад он начал писать диссертацию, но закончить ее не может. Видите ли… Для уточнения некоторых расчетов необходимо провести эксперимент. Для этого нам нужны гриндиллоу редкого вида. Они водятся только на юге Калифорнии. Дамблдор категорически отказался отпустить туда Северуса, но не имеет ничего против того, чтобы он снарядил экспедицию. Всю необходимую сумму на покрытие расходов школа дать не может… Но директор выплачивает Северусу повышенное жалование, однако, я вижу, что сын вновь стал впадать в отчаяние и теряет интерес и к этому, наконец увлекшему его делу. Нам нужен кто-нибудь, кто бы заинтересовался исследованиями и заплатил сразу, а со временем мы отдадим деньги. 

- Понимаю. Вы позволите мне ознакомиться с рукописью? - с готовностью отозвался я. 

Меня кольнуло, что она заметно расслабилась, услышав ответ. Неужели, бедная женщина могла предположить, что я откажу? 

Расстались мы лучшими друзьями, оба обеспокоенные одним – как преподнести Северусу сюрприз? 

Она оставила у меня на столе толстую пачку листов, исписанных его стремительным почерком. Вернуть пестревшую столбиками пометок рукопись я должен был через неделю. 

И вот, вооружившись магическими приспособлениями: сеткой для ловли агрессивных тварей, фляжкой с гелем-приманкой, светящимся в темноте и усовершенствованными доксивозками, с аккуратно перевязанной рукописью в кармане - я направил свои стопы на Спиннерс Энд, где уже бывал как-то с Нарси. 

Я предупредил, что приду к восьми, но меня подвели старинные часы: изъеденный временем механизм забарахлил и частенько сбоил при аппарации. Но, как и моя трость, они добавляли моему облику индивидуальности, я же не имел сил отказать себе в маленькой слабости. 

Уверенный, что не буду нежеланным гостем – кажется, я сумел разыскать все, что могло потребоваться Северусу, чтобы до зубов вооружить экспедицию – я поленился свериться с часами в гостиной. Видит Мерлин, каких усилий мне стоило разобрать его почерк! Чтобы не мучить себя понапрасну, я прочитал по диагонали начало диссертации и ее окончание, вместе с заключительными речами и талантливыми описаниями иллюстраций, потом с максимальным тщанием углубился в середину, где подробно рассматривался эксперимент. Суть я уловил. Я ее всегда улавливаю… Так мне говаривал как-то сам Северус, еще первокурсник, когда я на «Превосходно» сдал зелья, снабженный его пространными шпаргалками, зачарованными под манжеты. Вы тоже пользовались чем-то в этом роде, Поттер? Все же он был талантливым преподавателем. Немного внимательности и собранности – и даже ославивший ваш факультет Лонгботтом смог бы стать отличником. 
И все же я волновался: все ли я правильно понял, не потребуется ли что-нибудь заменить или добавить новое? Впрочем, вы понимаете, что больше всего я беспокоился, как пройдет наша встреча, если я застану его дома, что не входило на тот момент в мои планы. Мы с его матерью решили представить дело так: дальние родственники пригласили почтенную леди провести выходные в их дружной компании – а у нее хватало родственников, которым давно следовало бы это сделать, - и вот некто, гость, пожелавший остаться неизвестным, углубился в чтение подвернувшейся под руку рукописи и предложил материальную поддержку, заинтересовавшись непосредственно экспериментом. Все выглядело вполне правдоподобно. Оставалось придумать, как скрыть от Северуса имя благотворителя. Мы решили выставить его этаким хитрым дельцом, пожелавшим помочь только при условии подписания с согласия автора патента на практическую часть работы. В конечном счете, я мог бы попросить сыграть нелицеприятную роль кого-нибудь из бездельничавших французских знакомых. 

Поискав глазами шнурок звонка и не обнаружив ничего подобного, сделав вид, что не замечаю над чем-то хихикающих маленьких магглов, гонявших неподалеку мяч, я коснулся двери, чтобы постучать, но деревянное полотно подалось вперед и я чуть не упал, вваливаясь внутрь. В некотором замешательстве я потоптался в темной гостиной, привыкая к тьме, показавшейся мне кромешной. Надо было как-то дать знать хозяйке, что у нее гость. 
Однако хозяева дали знать о себе сами. Я увидел их прямо перед собой: Эйлин, сидевшую за маленьким круглым столиком, безжизненную и бледную, как восковая кукла в блекло-желтом свете люстры. И длинную тощую фигуру в черном одеянии. Он стоял, точнее, раскачивался ссутулившейся спиной ко мне. Невозможно было не узнать эти особые жесты, эти движения, грациозные, потому что он постоянно будто готовился к бегу и тут же сдерживал себя, заставляя остановиться, завораживающе дрейфуя на полуоборотах. 
Я услышал его голос, возмущенно сотрясавший маленькое помещение, и ее – негромкий, но внушительный. 

- Мама, ну почему ты пытаешься все решать за меня? Мы попадем в зависимость от негодяя, даже имени которого ты не знаешь! В нашем положении нам не хватало только этого! Мне не нужна диссертация! Спокойно обойдусь без нее! 

- Я вижу, как ты спокойно без всего обходишься. Посмотри на себя: ты стал похож на старика! Слыханное ли дело, чтобы юноша твоих лет ходил в одной мантии уже третий год кряду, латая ее штопающими заклинаниями. У тебя такие прекрасные волосы, Северус, но ты, похоже, забыл, что они требуют ухода. Я же просила тебя делать хотя бы стрижку!

- Я уже делал стрижку, мама. Они отрастают так быстро, что я не успеваю забыть противное клацанье ножниц цирюльника. И, умоляю, при чем здесь мои волосы? 

- Значит, надо наложить на них чары, смиряющие рост или какие-нибудь еще, которые помогут тебе не выглядеть искупавшейся в луже вороной! Вот мистер Малфой…

- Что мистер Малфой? – очень подчеркнуто спросил он и замер, будто желая взглядом пригвоздить бедную женщину к колченогому стулу.

- Я видела его колдографию во вчерашней газете. Как прекрасно он выглядит! И заметь, при любом движении его прическа держит форму. 

- О Салазар!! Я должен забивать свою голову подобными глупостями?? Мистер Малфой, которого ты мне упоминаешь при каждом случае, и который вряд ли помнит, как меня зовут, может себе позволить днями перебирать в скудном мозгу, какую ему надеть к обеду рубашку! Мы же с тобой… 

Это было уже слишком. Я сделал шаг вперед, сетка у меня в руках возмущенно зашуршала. 

- Люциус! – вскричал он, отшатываясь от меня, как от призрака. 

- Ах, простите. Я не вовремя, - холодно произнес я, складывая магические вещи на потертый серый диванчик. - Спешу удалиться, чтобы своими скудными мозгами не нанести ущерба пристанищу интеллектуала-отшельника. 

Северус в прострации уставился на сетку, фляжку со светящимся гелем и уменьшенные заклинанием укрепленные доксивозки.

- Что это? Так благотворитель ты?! – выкрикнул он придушенно. - Ничего мне не сказал? Очередной красивый жест, чтобы потрясти дам, заседающих в министерстве? Подачка, чтобы… 

- Я никогда не думал, - перебил я Северуса, который, надо отметить, и сам уже поторопился заткнуться, - что ночуя в моем доме, не задумываясь, принимая от меня знаки дружеского участия… Внимания… Никогда не требуя платы, лишь рассчитывая на внимание взамен… Ты воспринимал все это, как благотворительность. Как подачки! 

- Люциус! – вскрикнул он уже не так самонадеянно и шагнул ко мне, я же резко развернулся, загасив несколько свечек взметнувшимся плащом, и выскочил на воздух, на улицу, где уже не бегали мальчишки, отчего окрестности напоминали кладбище сгнивших в тоске маггловских семейств. 

- Люциус!!! – но я быстро шагал, почти бежал, не останавливаясь и не оглядываясь.

Но, конечно же, он догнал меня. С размаху обнял за плечи, сжав в объятьях, как в тисках. Мне показалось, что я сейчас рассыплюсь, словно хрустальная статуэтка. Я холодно заглянул ему в лицо. Все, что произошло, наверное, стоило того, чтобы увидеть его снова, моего Сева из воспоминаний... Он преданно заглядывал мне в глаза, нелепая маска занудного старикашки растаяла, как рыхлая сажа под ливнем. Его губы приоткрывались, будто он силился что-то сказать, но не решался, или у него закончился воздух, и он ловил его, чтобы не задохнуться. Он напоминал мрачную глубоководную рыбу, извлеченную наверх, под сияние солнца, сообразившую в предсмертной муке, что пугающе грозная она лишь пока не попадется на крючок к знающему ее повадки рыбаку. 

- Люциус... Все так неожиданно… Прости, - прошептал он, не выпуская меня из болезненных объятий. 

Говоря откровенно, я бы мог предложить ему целовать мне колени за возможность услышать мой голос. Он бы исполнил все – это читалось в его умоляющем взоре. Эйлин была не права – Северус как был мальчишкой, так и остался. Только стал еще более неухоженным и достойным хорошей порки. 

- За что? – как мог беззаботно переспросил я. - За то, что ты всегда был и остаешься неблагодарной сволочью?

Он нервно улыбнулся, одной рукой сжимая меня – видимо намереваясь сломать позвоночник, а другой нежно, так нежно, словно я был первым весенним цветком, расцветшим на этой помойке, провел по моему подбородку, убирая волосы, которым следовало при любых обстоятельствах «держать форму». 

- За это, - согласился Северус покорным тоном. - И еще за то, что… Я так скучал по тебе! Я действительно думал, что ты обо мне забыл! Ты был мне так нужен!

- Правда? Интересно. Я, из-за скудного умишка, всегда считал, что если люди нуждаются друг в друге, они дают об этом знать. Хотя бы открыткой из двух слов на день рождение. 

- Люц… - наконец он перестал меня душить. - Спасибо тебе за сетку и все эти великолепные вещи, которые ты раздобыл для меня. Это именно то, что нужно. 

Его глаза мерцали, будто он по частям собирал для меня сокровища своей мрачной темной души, чтобы осыпать меня дарами с головы до ног. 

- Ты гений, если сумел сообразить, что мне… нам потребуется, - заявил он в итоге с чувством. - Пусть и ознакомился с моим творением по диагонали, как обычно. 

Я не собирался так быстро выходить из-под тешившего мое самолюбие водопада обожания и преданности, поэтому выслушал его холодно и сделал движение, будто собираюсь идти. Он схватил меня за руку, мягко, но настойчиво разворачивая к себе. 

- Люциус… Я… Страшно скучал, поэтому наговорил ерунды. Я… Я всецело твой. Как прежде. 

Что ж… Это стоило моей благосклонной усмешки. 

- О… Какие перспективы, - протянул я злодейским полушепотом. - Тогда начнем с твоей прически. 

Наш совершенно идиотский смех, я полагаю, был слышен за милю. Звенящее от хохота чудом уцелевших убийц кладбище простых человеческих надежд соединило нас вместе. Надолго. И это были самые счастливые, самые спокойные годы.