— Зачем вы снова это сделали? — тихо спросила девушка, смело глядя в светло-серые глаза своего подопечного. — Не знаю, — так же тихо ответил Люциус и был в тот момент предельно честен. — Раз не знаете, — Гермиона оттолкнула, расслабившегося было мужчину, и легко спрыгнула со стола, — тогда больше так не делайте! Ее тон ему не понравился, никто не смеет дерзить Люциусу Малфою! Он окинул ее своим коронным взглядом, в котором скользили усмешка, пренебрежение и что-то еще, чего она не смогла уловить. Так, наверное, Люциус смотрел на домовых эльфов, когда те недостаточно быстро выполняли его прихоти, но, тем не менее, Гермиона стойко выдержала этот взгляд. — Я буду делать то, что сочту нужным, мисс Грейнджер. — Не со мной! Он снова посмотрел на нее, и безошибочным женским чутьем, всем тем, что гораздо глубже простого разума, она поняла, он, Люциус Малфой, сделает с ВСЕ, что захочет, и КОГДА захочет. Признаться, на секунду она даже испытала страх, впрочем, гордая гриффиндорка тут же задушила сей мелочный порыв. У нее есть жених, и подобным поведением она оскорбляет его! "Черт, об этом надо было думать до того, как ты ответила на тот поцелуй!" — отругала себя девушка. — Мистер Малфой, если вы еще раз прикоснетесь ко мне, я применю к вам Инкарцеро! — Так не терпится меня связать? — мужчина одним плавным, текучим движением сел в кресло. — Не подозревал в вас таких наклонностей. Щеки Гермионы помимо воли стали пунцово-красными, но, тем не менее, она храбро ответила: — Вы многого обо мне не знаете, в том числе то, какие у меня могут быть наклонности! Люциус рассмеялся. Нет, девчонка положительно начинала ему нравиться! — Дорогая мисс Грейнджер, вы начинаете игру, правил которой не знаете. Для зачинщика они, как правило, имеют печальный конец. — Мне не до игр, мистер Малфой. — Я разрешил вам называть меня Люциус. — Я буду называть вас так, как сочту нужным, — сказала Гермиона, внезапно вспомнив, кто же тут все-таки главный. Сегодняшняя беседа снова ни к чему не привела, и это безумно выводило ее из себя. Она встала и направилась к двери. — Уже уходите? — его холеная бровь изящно выгнулась. — Да. Мне пора идти, — сказала она, глядя на мужчину. В его глазах, как ей показалось, на долю секунды появилось сожаление. Сожаление? Нет, ей показалось. — Я приду завтра. До встречи, мистер Малфой. — Люциус... — донеслось из-за закрывающейся двери. Выйдя из подземелий аврората, Гермиона получила бумажный самолетик с приказом немедленно явиться в кабинет руководителя группы и отправилась в кабинет Бруствера. Приветственно кивнув секретарше, совсем молоденькой светловолосой девушке, она толкнула тяжелую деревянную двери и вошла. — Кингсли, — обратилась она к стоящему у окна волшебнику, — у тебя было время подумать, решить, я прошу тебя снять меня с этого дела. Малфой ни в чем не признается, это очевидно! Я не нашла ни одного заклинания, способного обойти родовую магию. Любые чары, замешанные на кровном родстве, имеют невиданную силу, тем более, если это глава рода. Негр вздохнул, но сдаваться не собирался: — Гермиона, ты же знаешь, что безвыходных положений не бывает, — он выложил перед ней пухлую папку с пергаментами и колдографиями. — Вот, ознакомься и сделай то, что считаешь нужным. — Но, Кингсли, — девушка возмущенно нахмурилась. — Я все еще твой босс, — строго ответил он, — выполнять! Понимая, что спорить бессмысленное, Гермиона уныло аппарировала домой. Выпив чашку любимого чая, она почувствовала себя значительно лучше и принялась разбирать документы, которые ей вручил Кингсли. Оставив бумаги на "потом", девушка принялась рассматривать колдографии из семейного архива, который авроры прихватили еще при обыске. На одной первых попавшихся ей фотографий был выпускной Люциуса. Он самодовольно улыбался, стоя рядом с Беллатриссой Блек, которая смотрела в объектив хмурым взглядом, совершенно не подходившем юной девушке. А вот он с отцом, похожий на него, как одна капля воды на другую. — А ведь ухмылку он позаимствовал у отца... — проговорила девушка. Странно, но она не нашла ни одной школьной фотографии, на которой бы он был с Нарциссой. Ее фото появились только в семейном альбоме. — "День свадьбы", — прочла Гермиона надпись на первой странице красивого семейного альбома в кожаном переплете, края его были заботливо окованы медью, чтобы не истрепались. На нескольких снимках молодой Люциус стоял рядом с прекрасной хрупкой девушкой в белом платье. Светлые, распущенные волосы вились ровными локонами, которые достигали пояса. — Какая она красивая, — выдохнула девушка, зачарованно рассматривая белокурую красавицу. Перелистывая страницы, она словно погружалась в ослепительный мир Люциуса Малфоя. Балы, приемы, пикники, яркие фото сменяли друг друга, завораживая и маня. Гермиона закрыла альбом и со вздохом приступила к документам. Надо отдать Люциусу должное, он сам твердой рукой вел дела. Все бумаги были аккуратно разобраны, любая, даже самая незначительная деталь учтена и задокументирована. Девушка была поражена, узнав, насколько он все-таки богат. Нет, его счет в Гринготтсе был временно заморожен, но и без него у Люциуса имелись сбережения. Оказывается, он временами ссужал волшебникам деньги под очень неплохие проценты. Его финансовые операции, а особенно ловкость, с которой он их проворачивал, вызывали у Гермионы искреннее восхищение. Расчетные книги, которые она просмотрела, говорили о том, что после смерти отца, Малфой унаследовал лишь небольшую сумму денег, ну и, разумеется, особняк, но уже через год его состояние увеличилось вдвое, а через два — десятикратно. Во истину, до чего бы не дотронулся этот человек, все превращалось в золото! Но тут внимание девушки привлек простой конверт, со взломанной темно-зеленой печатью. Когда она достала пожелтевший от времени лист пергамента, то обнаружила, что это письмо Нарциссы, написанное еще будущему мужу: "Милорд, Надеюсь, вы пребываете в добром здравии. Хочу сообщить Вам, что Ваше предложение руки и сердца — большая честь для меня, я несказанно польщена тем, что именно Вы станете моим супругом, ведь на свете нет, и не может быть достойнее союза, чем этот. Я с нетерпением жду того дня, когда смогу назвать Вас, наследника древнего могущественного рода, своим супругом и с гордостью носить титул леди Малфой. Также нужно уточнить список приглашенных на церемонию официальной помолвки..." Вчитываясь в безупречно-вежливые, но абсолютно лишенные эмоций строки, написанные ровным, красивым почерком, Гермиона волей неволей проникалась жалостью к мужчине, которому пришлось жить с такой холодной, равнодушной женщиной. Впрочем, тут же решила девушка, это был не брак, а контракт, просто сделка, где обе стороны получали выгоду. — Ужасно! — поежилась она, вспомнив своего милого Рона, пусть и лишенного изящных манер, но зато удивительно теплого и домашнего. Как она и ожидала, дальнейший разбор документов не дал никаких результатов, Гермиона отложила их в сторону, занявшись книгой о Родовой магии. Тяжеленный том практически стал настольной книгой девушки, именно его она изучала каждой свободной минутой. Нервное напряжение, мучившее на протяжении недели, достигло своего предела. Девушка чувствовала, что еще немного и сорвется! — Чертов Малфой! — рявкнула она, отбрасывая в сторону ненавистную книгу. — Когда же все это кончится?! Ну почему, почему Кингсли назначил на это дело именно ее? Ведь она просила этого не делать! Ей нужна была разрядка, нужно было чем-то отвлечься. Девушка вызвала по камину квартиру Рона, но в крошечной гостиной никого не было. "Наверное, он в спальне", — подумала она и, взяв, горсть летучего пороха, шагнула в зеленое пламя. — Рон, — позвала девушка, стоя почти по центру маленькой полутемной комнаты. — Рон! Ты дома? Гермиона услышала тихий звук, идущий из-за двери в спальню, чуть нахмурившись, она подошла и повернула ручку... Перед девушкой предстала картина давно привычного прелюбодеяния. На кровати лежала незнакомая блондинка, а над ней "трудился" Рональд, капельки пота катились с конопатых плеч на спину, а худые ягодицы упруго сжимались при движении. Заметив вошедшую Гермиону, девушка вскрикнула, попыталась прикрыть грудь и отстраниться от парня, а ее любовник, обернувшись и разом потеряв всю спесь, смотрел на Гермиону глазами побитой собаки. — Я все объясню, — начал он, мигом слетев с кровати и кинувшись ней. — Эта... она... она для меня ничего не значит... — Рональд! — возмущенно воскликнула блондинка. — Заткнись, — прошипел он, злобно глянув на нее. — Милая, пожалуйста... А Гермиона тем временем спокойно посмотрела в его перепуганные синие глаза и произнесла: — Я и сама должна была догадаться. Ты из-за нее никогда не оставался у меня? — Нет, поверь мне! — Поверить тебе?! — рассмеялась она, — я что, похожа на идиотку? Или ты будешь уговаривать меня верить не моим глазам, а твоим "честным" словам? — Я все понимаю, ты сердишься... Ты имеешь на это полное право, — лепетал он, поймав ее руку. — Не прикасайся ко мне, — брезгливо отстранилась девушка, в ее голоса не было злости или обиды, только отвращение. "Мерлин, и вот в ЭТО я была влюблена", — пораженно думала Гермиона, рассматривая худого, нелепого, долговязого парня, — "как я могла быть такой слепой?!" — Я ухожу, — сказала она, — надеюсь, мы еще нескоро увидимся. — Гермиона... — Ах да, — девушка развернулась и резко произнесла, — castimonia! Светлый луч заклинания ударил парня в живот, не причинив ему видимого вреда. — Что?.. Что ты сделала? — Одолжение обществу, — невинно улыбнулась она и исчезла в зеленом пламени камина. Дома Гермиона залезла в буфет и налила себе бокал вина. — Ну, за свободу, что ли? — улыбнулась она зеркалу. Было странно, что все произошедшее ничуть ее не тронуло, наоборот, она даже почувствовала облегчением. Склонность к самоанализу приправленная вином требовала удовлетворения: как же вышло так, что когда-то любимый человек стал просто привычным? Неужели светлое чувство разбилось о пресловутый быт? И было ли оно, это светлое чувство? — Я подумаю об этом завтра! — решила Гермиона, укладываясь в теплую постель. Ей снился Малфой-Мэнор, огромная кровать, темно-синие простыни и голубоглазый блондин... Утро снова началось с очередной главы "Родовой Магии". Сидя в постели и потягивая утренний чай, девушка в который раз перечитывала уже до боли знакомые строчки. "Да как его вообще можно было допрашивать, если Веритасерум не действует на этого хитрого сукина сына?!" — мысленно негодовала она, злясь на Кингсли за его упрямство, на себя за то, что проявила ненужный героизм и оперативность, ну, и, конечно, на Малфоя. Гермиона потерла виски и велела себе прекратить истерику. Она найдет выход, как находила всегда. "...Правда не есть истина..." — вырвал взгляд избитую фразу из текста. — Да, это действительно так, — качнула головой Гермиона, но тут ее осенило Понимание. — Вот оно! Истина! Заклятье Истины! Девушка вскочила с кровати и радостно закружилась по комнате. Ведь разгадка была так проста и даже очевидна, и как она раньше не догадалась? Она торопливо оделась и через пятнадцать минут уже стучала каблучками по каменным ступеням подземелий Аврората. Едва закрыв за собой тяжелую дверь камеры, Гермиона молниеносно извлекла из кармана палочку и скомандовала: — Аltus veritas! — с конца ее палочки вылетел серебристо-белый шар, который взорвался, наполнив воздух в комнате запахом озона. Глядя в пораженное лицо мужчины, девушка самодовольно усмехнулась, вздернула брови и сказала: — Ну что, мистер Малфой, поговорим? — Заклятье истины, — хрипло произнес Люциус. — Именно оно. Ни одна защита, ни какая родовая магия не удержит Совершенную Истину, ни мужчина, ни женщина, ни ребенок не смогут солгать рядом со взорвавшейся сферой. Вы понимаете, что это значит? — Что я не смогу уклониться от ответа и буду говорить только чистую правду в течение суток, — спокойно сказал он, а потом вдруг вернул ей усмешку, — но и вы кое-что забыли, мисс Грейнджер... — Что? — То, что И ВЫ будете говорить только правду, пока находитесь здесь... Растерянное лицо Гермионы ясно давало понять, что эту особенность древнего заклинания девушка упустила. Люциус улыбнулся и произнес: — О, моя дорогая мисс Грейнджер, вы так мило сконфужены... — Я... я не... — попыталась выговорить девушка, но не смогла, и призналась, — да, я сконфужена, но это не имеет никакого значения! — Для меня имеет, — вот так, взял и сказал правду, легко и непринужденно, будто дышал, будто лгал. — Это не имеет никакого отношения к нашей беседе, — Гермиона села за стол, достала блокнот и приготовилась писать. — Расскажите о вашей роли в делах Волдеморта... — Это будет долгий рассказ, мисс Грейнджер. И он начал говорить. О том, как увлекся идеями Темного Лорда, как принял метку, как стал одним из приверженцев "Высокого круга", рассказывал о диверсиях, которые устраивали Пожиратели, о пытках и убийствах, о планах и целях. Спокойно, холодно и даже несколько отчужденно он говорил о своем разочаровании, которое испытал, когда Лорд вернулся. Рассказал, как вместо гордого и сильного волшебника увидел жалкую тень. — Это была агония бешеного пса, когда ты не знаешь, на кого он накинется в следующее мгновение. Лорд был обрёчён, как и я, если бы остался верен ему, поэтому начались поиски обходных путей. К сожалению, я слишком глубоко увяз в этом болоте, — усмехнулся Люциус, — иначе бы здесь не сидел. Он кинул на девушку взгляд, но Гермиона была погружена в свои записи, конспектируя основные моменты в простом магловском блокноте. В блокноте, от которого теперь зависела его судьба. Наконец, девушка подняла глаза и посмотрела на Люциуса, где-то в глубине его серых глаз затаилась боль, но тщательно старался ее скрыть, но Гермиона отчетливо ее видела, и тогда ей стало ужасно неуютно. "Он лев, а львы должны умирать в бою, а не в жалкой клетке", — вдруг подумала она. — Простите меня, мистер Малфой, — сказала девушка, стараясь проглотить ком, застрявший в горле, — я сожалею. — А ведь и, правда, сожалеете, иначе бы не смогли произнести, — удивился тот. — Как это по-гриффиндорски! Не нужно меня жалеть, я умею признавать поражение. Туше, мисс Грейнджер, — он с достоинством поклонился. — Как вам удается не терять самообладание? — вырвалось у нее. — Я - аристократ, — произнес он так, словно это все объясняло. — После всего, что я вам сегодня рассказал, мне светит пожизненное заключение или смерть, скажите, что-то изменится, если я буду впадать в панику? — Нет. — Ну, если это последние дни моей жизни, то я хотел бы провести их, не потеряв чувства собственного достоинства. Люциус прошелся по комнате и, остановившись за спинкой стула, на котором сидела девушка, спросил, склонившись к ее уху: — А смертник имеет право на последнее желание? — Да... — запнувшись, сказала Гермиона, поворачиваясь так, чтобы видеть его глаза. Напряжение повисло в воздухе. Каждый знал, чего хотел, но не решался сказать вслух. Гермиона уже не боролась с возникшей к нему... привязанностью ли? Забавно, новое чувство взамен старого, преданного и забытого, по ее лицу скользнула горькая усмешка. А Люциус... как необычно пробовать на вкус его имя, Люциус тоже многое потерял. Они оба имеют за спиной развалины прошлой жизни, так почему нет? Это не жалость, не любовь, нет, но, оставив робость, и Гермиона четко и уверенно, со свойственной гриффиндорцам смелостью, повторила: — Да! Это был ответ на совсем другой вопрос, который они задали молча, глядя в глаза друг другу. И снова эта улыбка довольного собой сытого хищника, только в глубине его зрачков не мрачное удовлетворение от пойманной в ловушку жертвы, а что-то, заставляющее сердце биться быстрее, словно сфера Истины не давала лгать даже мысленно, даже себе. — Как будет угодно прекрасной леди... — шепнул он, касаясь ее нежной ладошки первым поцелуем.
Рон - козёл! За конопатые плечи и тощую задницу я прощаю отсутствие НЦ-сцены. Но жду пораньше чем 8 марта. Малфоя даже как-то жаль в этой главе. А вот босс у Гермионы мне понравился! Хороший такой Кингсли!
На данном сайте присутствуют материалы содержащие в себе графическое и текстовое описание сексуального акта, гомосексуальных отношений, насилие, мазохизм и другие вещи не рекомендованные для просмотра лицам младще 18 лет. Все материалы находятся в отдельных разделах. Если вам еще не исполнилось 18 лет, то мы не рекомендуем посещать данные разделы. All Harry Potter names and characters belong to JK Rowling, Bloomsbury, Scholastic or Warner Bros. and Росмэн
