Библиотека

6
«по мере того как делает человек зло по воле…зло обращается в привычку, человек сам уже его не видит и, наконец, полюбив его, наслаждается им, извиняет его и утверждается в нем всякого рода ложными рассуждениями»
(16)

Вернувшись на корабль, Кристина налила себе вина и, завернувшись в плед, уселась у искусственного камина. Странное дело, но она не чувствовала себя виноватой. То, что происходило между ней и Малфоем, ни как не влияло на то, что она чувствовала к Уильяму. Это были как бы две разные жизни, как две параллельные истории. Как две, одновременно читаемые книги, которые вам равно интересны, как два дорогих подарка. И все же ей было не по себе. Противоестественность или вернее сказать сверхъестественность происходящего на острове, навевала на нее легкий ужас. Словно бы она сама отчасти стала мертва, отчасти потеряла свою живость. И ужасало то, что она не чувствовала при этом дискомфорта. Она вдруг и сразу перестала бояться смерти. Теперь она не верила, теперь она знала – это не конец и природное любопытство гнало ее вперед. Ведь сюжет ее собственной жизни был уже во многом предопределен и известен, а вот что там, впереди? Этого она не знала.
Уильям же пребывал в растерянности. Вот уже несколько дней его корабль стоял на якоре посреди Северного моря у дикого покрытого камнями острова, на котором не было ничего, кроме развалин ничем не примечательной башни. А его невеста, каждый вечер, словно по расписанию, отправлялась туда и пропадала в темноте, бродя одна одинешенька среди голых стен, сухих пожелтевших трав и скользких, покрытых местами зеленым налетом валунов. Уильям серьезно переживал и решил все-таки выяснить, в чем дело. Что так влекло туда Кристину? Позвав к себе Карла, единственного кто кроме его невесты был на острове, он вежливо, но настойчиво попросил его отправиться к развалинам. Целью было выяснить, нет ли там чего-либо необычного и достойного внимания. И вот, дрожа от холода и проклиная все на свете, Карл отправился к старой, разрушенной башне.
Весь этот день Люциус просидел в своей бывшей камере. Его давила к земле тоска. Ему вдруг страстно захотелось жить. Вновь обрести себя. Но он знал, слишком хорошо знал – это невозможно. И еще он знал, что как бы он ни пытался создать иллюзию нормального существования, это ни к чему не приведет и его ждет только одно…а что его ждет? Он не знал, никто не знал. Он понимал что опять, впрочем, как всегда, использует других, в данном случае Кристину, в своих целях. Не привыкать. Он вел обычную игру, танец, где каждое движение было выверено до миллиметра. Но ему было не по себе, ибо время от времени он явственно ощущал, что не он, а его ведут…и это, в принципе, не было неприятно. Конечно, он давно уже мог рассказать ей, как избавиться от привязавшего его к земле проклятия. Но не мог отказать себе в удовольствии общения с этой милой, немного наивной, упрямой и абсолютно не предсказуемой лично для него девочкой. Он оправдывал это необходимостью быть уверенным, что, чувствуя к нему пусть небольшую, но все-таки привязанность, она не передумает и сделает все, что необходимо для его, Люциуса блага. И что в данный момент он трудится над созданием этой самой привязанности. Но все же он не мог не признать, что она ему симпатична и все доводы из разряда: она магла и она живая, меркнут перед ее искренней улыбкой и распахнутыми от любопытства глазами. Ну, как! Как можно быть такой бесконечно открытой. Как можно так доверять людям и во что бы то ни стало желать им добра, стараться увидеть в них хоть что-то хорошее, оправдывать их и любить, как можно…это же наверно так больно… Бедная глупенькая девочка. А может это все ложь? Игра? Такая я же как та в которую пытается играть он сам? Нет, не может быть. Ведь именно рядом с ней, он чувствовал себя более живым и более свободным, чем тогда, когда еще ходил по земле. Рядом с ней ему не надо притворяться. А вдруг? Вдруг она именно этого и добивается, чтобы он открылся, доверился и тогда, поймав его в ловушку, она откроет свое истинное лицо? Коварно пленит его душу какой-нибудь неведомой магией, ну или еще что-нибудь в этом роде. А если нет? Если она именно такая, какой кажется? Где-то в глубине души Люциус знал, что так оно и есть и от этого ему становилось еще страшнее. Ведь он знал, что рано или поздно это закончится, и он отправится в небытие. И это ввергало его в ужас. Он не хотел уходить, он хотел остаться: был согласен терпеть холод, сырость и утешаться надеждой еще и еще раз увидеть свою «спасительницу». Он хоть как-то хотел продлить это ощущение легкости и непринужденности, ему так хотелось хоть немного побыть рядом с кем-то, кому можно доверять и не ждать подвоха. Но у Кристины на этот счет было свое мнение. И он понимал, что она не оставит его в покое, пока он не даст ей стать своим палачом и пока она не свершит то, что должна, отправив его душу в ад. Выхода было не найти… Устав от раздумий он поднялся на поверхность и, выплыв из развалин, нос к носу столкнулся с застывшим на месте от неожиданности Карлом.
- Кто ты? Не подходи! – немного истерично закричал молодой человек и, попятившись назад, нацелил на привидение пистолет. Другой рукой он вытащил из-за пазухи оловянный крестик и зажал его в кулаке.
Люциус Малфой не был искренне предан Триединому Божеству. Нет, он был обычным законопослушным христианином, как того требовала общественная мораль и политическая карьера, среди почти забывших сто это такое, но соблюдавших религиозные традиции волшебников. Это было вроде как хорошим тоном… Но, тем не менее, в отличие от большинства посещающих церковь, знания Лорда Малфоя не ограничивалось цитатами из Порядка Мессы, и в свое время он прочитал не только само Священное Писание, но и Апокрифы в купе с сочинениями отцов церкви. Составив, таким образом, свое личное мнение о католицизме и иже с ним, он вынул религию и церковь из тайников своей души и положил на полку, предназначенную для орудий достижения благочестивого имиджа и расположения окружающих. С тех пор его отношения с Богом остались неизменными. И вот теперь, заметив на груди юноши нательный крест, Люциус как всегда решил использовать религию себе во благо и, воздев к небу руки, возвестил торжественно-замогильным тоном:
- Покайся, недостойный! Я ниспослан тебе Господом, дабы предупредить об опасности и просить о свершении подвига во спасение твоей души!
- Боже милостивый! – пролепетал Карл, падая на колени. - Христос всемогущий! Какая опасность? Что я должен сделать?
- Во-первых, грешник, да не ступит более твоя нога далее опоясывающего этот остров каменного брега. А во-вторых, в искупление грехов твоих, да будет свершена жертва во имя Господа!
- Какая жертва? – прошептал, заикаясь, побледневший Карл.
- Принеси сюда и сложи в указанных мною местах следующее и да удержит Господь твой язык, дабы ты никому не обмолвиться о сем! И да падет иначе на твою голову кара, обратившая в прах Содом и Гомору!
О том, что было далее, позвольте умолчать. Скажем только, что несчастный Карл, хоть это и стоило ему большого труда, в точности выполнил все, о чем просил Люциус. К счастью, он не был ни кем замечен, и все прошло гладко. Вернувшись же, наконец, в свою каюту юноша всю следующую ночь решил провести в молитве и покаянии.