Библиотека

…Взрывы раздавались снова и снова, она бежала мимо сражающихся людей, и только одно имело сейчас значение – успеть, не упасть раньше, чем она убедится в том, что её друг жив. Гарри… Её лучший друг, Мальчик-который-выжил, неужели и ему предстоит умереть в этой войне?.. Она уже стольких отняла у неё и остальных, зачем было отнимать последнее, что у них осталось – надежду, которая непременно умрет вместе с Гарри?..
Внезапно она поняла, что что-то не так. Она огляделась. Каждый пожиратель дрался… с Гарри Поттером!..
– Гарри!..
Поттер, казалось, не слышал её. Только внезапно перед глазами все поплыло, и она видела только много-много одинаковых копий Гарри, но у всех клонов были пустые и безжизненные глаза. Она всхлипнула и осела на холодную землю. Ей надо было быть на том холме, надо было проверить, жив ли Гарри…
…Перед ней медленно сформировался тот самый холм, а вокруг всё ещё продолжали драться пожиратели и Гарри Поттеры. Она с трудом встала и забралась на возвышение, где состоялась последняя битва Тёмного Лорда и надежды всего магического мира…
Этот холм стал казаться ей огромной горой, но когда она добралась до вершины, она увидела безжизненное тело Гарри и стоящего над ним Волдеморта. По правую руку от него возвышался худой человек с тёмными волосами, закутавшийся в черную мантию. Он щурился, глядя на тело несбывшегося героя, а затем обратился к другому пожирателю, преклонившего перед Лордом колено.
– Люциус, позаботься о девчонке.
Он бросил это таким тоном, что стало понятно – это был приговор.
– Убить?.. – лениво протянул блондин.
– Как хочешь. Если она тебе нравится – забери себе.
И Гермиона закричала, пронзительно и зло, стараясь выпустить из себя всю злость и жгучую обиду на этот мир, на свою жизнь…

– Грейнджер!.. – грубый голос над ухом и сильные руки, трясущие её за плечи, заставили вынырнуть из кошмарного сна. Она открыла глаза и увидела над собой слегка обеспокоенного Люциуса.
– Живы?.. – зачем-то спросил он.
Гермиона только всхлипнула, после чего отвернулась от Малфоя и уткнулась лицом в траву.
Она не хотела себе признаваться, но ей было просто необходимо знать, что он её не обманывал. Ей не хотелось верить в то, что он спасал свою жизнь в первую очередь, а она просто оказалась рядом, когда ему пришлось в спешке удирать с битвы. Ей хотелось верить в невиновность своего спасителя, но она так же не хотела это признавать, и у неё были на то причины – сейчас её жизнь зависела от него, а она отдавала себе отчет в том, что Малфой мужчина, и что он гораздо сильнее её. Она бы ничего не смогла ему сделать, даже если бы у неё была палочка, но палочки не было, и девушке не хотелось даже думать о том, что случилось с её оружием. Гермиона также понимала, что со сломанной рукой она уязвимее ещё сильнее, и ссориться с Люциусом ей крайне невыгодно. А посему, решила Гермиона, лучше не позволять себе лишних мыслей в его присутствии – мало ли чему ещё научил его профессор Снейп?.. Вдруг он тоже легилемент, хотя и отрицает это?..

Малфой же тоже поразмышлял про себя и пришел к выводу, что девушку лучше оставить в покое. В том, что её стоны и метание во сне – не более чем банальный кошмар, а не следствие проклятия, он уже понял. Теперь он может спокойно поразмышлять о том, как отсюда выбраться, а не о том, как он будет оправдываться перед Орденом за гибель подружки Поттера.
А поразмышлять было о чём. Во-первых, он не имел понятия, где они находятся; во-вторых, он не знал, как отсюда выбираться с девчонкой да к тому же без палочек; в-третьих, и это было самым главным, он понятия не имел, к кому идти за помощью и что говорить. Размышлять на тему «кто победитель и что с ним сделают, если он не прав в своих догадках» Люциусу уже осточертело; размышлять над тем, что стало с его семьёй, было страшно.
И ещё одна проблема беспокоила Малфоя не меньше других, хотя и казалась совершенно незначительной по сравнению с ними – им нечего было есть и негде было ночевать. Первую ночь он и его случайная спутница недолго думая провели на той же поляне, где они очутились после аппарации. Теперь было бы желательно выбраться к ближайшему населенному пункту и узнать новости. Только где он, этот пункт?..
Люциус вновь оторвал веточку от дерева и стал крутить её в руках. Потеря собственной палочки далась ему тяжело, но когда он спасал Грейнджер, он не думал об этом. Хотя нет, думал; у него был ещё один вариант – остаться при палочке, защищая других учеников, узнать исход битвы, но бросить поттеровскую подружку на произвол судьбы, точнее – на верную смерть. И, в случае победы Поттера, отправиться в тюрьму, так как мальчишка был бы непременно проинформирован о местонахождении второго шпиона Ордена в момент гибели гриффиндорки. А в случае победы Волдеморта его бы ждала смертная казнь за то, что не он убил ту самую однокурсницу Поттера… 
Проклятье, чертыхнулся в очередной раз Люциус. Было два варианта, при одном из них появилось ещё два. Причем был еще шанс, что он останется в живых при победе Лорда, но тогда, он был уверен, могло бы появиться снова несколько вариантов… И вот сейчас он сидит здесь и не знает, плакать ему или смеяться: он выбрал, кажется, единственный способ отказаться от новых ухищрений и уловок, способ, при котором и выбора-то особого нет, но жестоко за это заплатил. Кто победил? Поттер или Лорд?.. Опять два пути…
Малфой почувствовал прилив вдохновения и решил заняться самобичеванием. Он увлеченно приготовился раскладывать по полочкам сложившуюся ситуацию, но его самым бессовестным образом прервала Гермиона. Проклятье, зло подумал Люциус, так здорово всё получалось, сейчас бы такие рассуждения вышли… Но бесцеремонная заучка не дала ему в полной мере ощутить себя философом и насладиться собственным величием.
– Сэр… Простите, а что нам теперь делать?..
Гермиона опасливо глядела на Малфоя, на то, как его безмятежное лицо стало вновь мрачным и угрюмым. Вот невезуха, расстроено подумала она. Казалось, он находится в хорошем настроении и ответит на её вопрос, но, очевидно, своей репликой она отвлекла его от… От чего Гермиона его отвлекла, она не знала. С одной стороны, это выглядело так, словно Малфой что-то вспоминал, но в то же время с таким сосредоточенно-расслабленным лицом можно было бы размышлять на разные темы. Например, о равноправии домовых эльфов. 
Однако размышления Гермионы были прерваны.
Она сначала нахмурилась, потом испугалась, и лишь потом поняла, что Малфой отвечает на заданный ею вопрос.
– Что делать?.. А есть идеи? С радостью выслушаю Вас, мисс Грейнджер, – казалось, Люциус неосознанно копировал саркастичный тон своего… коллеги и, по совместительству, её учителя, профессора Снейпа. Хотя, почему неосознанно?.. 

Гермиона решила, что это будет следующей темой для её размышлений, после анализа поведения Малфоя, и после размышлений о том, что делать дальше, и о том, кто победил. И кто выжил, а кто нет. И…

– Так что, есть какие-нибудь идеи?..

Гриффиндорка не сразу обратила внимание на заданный ей вопрос, рассеянно подумав, что рассуждать над сходствами и различиями двух слизеринцев она будет потом, после обдумывания сложившейся в мире ситуации.

– А?..
– Мисс Грейнджер, а мой сын говорил, что вы всегда внимательны и не оставляете вопрос без ответа.
– А ваш сын не говорил вам, что я так же не могу не задавать вопросов, мистер Малфой?.. – несколько раздраженно спросила девушка. Возможно, тупая боль в поврежденной руке, возможно, осознание своего ужасного положения, а возможно, и просто чувство голода сказались на её тоне, и он теперь не уступал тону старшего Малфоя по сарказму. – Я хочу есть и у меня, похоже, сломана рука, я не знаю, что с моими друзьями и не знаю, где мы!.. – устало и безнадежно продолжила Гермиона.
– Мисс, я знаю не больше вашего, кроме того, у меня есть сын и жена, и я тоже не знаю, что с ними стало, плюс ко всему – я до сих пор не знаю, что будет со мной: на этой войне я убивал своих старых знакомых, многие из которых считали меня другом. И, поверьте, если вы считаете, что я сейчас полностью здоров и прячу от вас скатерть-самобранку, то вы ошибаетесь.

Он пытливо посмотрел на стремительно краснеющую девушку. Да, Гермиона не была самой невозмутимой девушкой на свете, и её было легко смутить, но она сравнительно быстро приходила в себя. Вот и теперь, похоже, она уже не боялась, что он убьет её в лесу и совершит Тёмный Обряд для возрождения господина. А Люциус действительно надеялся, что теперь Волдеморта придется воскрешать, хотя было бы даже лучше, если бы Хозяину не помогло и это. 
Гермиона моментально покраснела и замолчала. Ситуация была неблагоприятной для всех, и она это понимала, но трудно было смириться с нормальной сущностью бывшего – как уверял он сам – Пожирателя Смерти, трудно было понять, что он – такой же человек… Подобные ему люди убили родителей и крестного Гарри, сам Люциус Малфой пытался получить у Гарри Пророчество… Как после этого за полтора дня изменить своё мнение о нём, пусть он и уверяет, что уже довольно давно перешёл на их сторону?..
Пусть она и смирилась с ролью Снейпа в этой войне, но ведь не за одни же сутки!.. Тем более, у неё тогда было время и Орден Феникса, где все верили зельевару. Рядом всегда был директор, способный убедить всех в светлой сущности Северуса Снейпа, и Гермиона была среди тех, кто поверил школьному мастеру зелий. Но ведь не так сразу!.. Прошло же какое-то время!.. А сейчас от того, поверит ли она Люциусу, зависела напрямую её жизнь. Но она же мисс «я-знаю-всё-на-свете», гриффиндорская заучка, и, чёрт возьми, у неё тоже есть принципы! Либо она остается здесь в лесу без палочки и со сломанной рукой, но спокойно заявляет неожиданному спасителю «Я вам не верю», либо плюёт на принципы и пытается выбраться отсюда вместе с ним. Было бы глупо остаться одной, ведь не факт, что к тому времени, когда её найдут, она не умрет от голода; хотя это было бы… по-гриффиндорски. Да, пожалуй, по-другому тут и не скажешь: она ему не верит и, следовательно, никуда не идёт – мало ли, куда Малфой её потащит?.. 
А с другой стороны, решила Гермиона, не всегда в жизни нужно поступать так, как того требует «честь факультета».
Сейчас речь идёт не о снятых баллах, а о жизни. И она может пойти с Малфоем, а уж поверит она ему или нет – это только её дело, ему совсем необязательно об этом знать. И, она была уверена, её совесть будет так же спокойна, как и в первом варианте – она ему не верит? Не верит. А то, что она с ним пытается отсюда выбраться – дело десятое и теперь уже её совести об этом знать не обязательно. 
Она задумчиво кинула взгляд на Люциуса. «А он красивый», – подумала она. – «Только сволочь».
Люциус Малфой действительно был красивым. Он мог быть хоть трижды одетым в рваную мантию пожирателя, мог сколько угодно не заботиться о волосах, но он всё равно оставался красивой сволочью, потому что стереть с его лица высокомерное и презрительное выражение могла, наверное, только могила. 
Однако каким бы человеком он ни был, он, должно быть, очень сильно любил свою семью, раз решился перейти в Орден. Наверняка недаром говорят, что больше чести слизеринцы ценят только семью…
Что ж, на то, чтобы узнать правду о вечном презрительном отношении Малфоя ко всему его окружающему, Гермионе потребовалось чуть меньше суток пробыть с ним наедине в экстремальной ситуации. Сколько времени ей потребуется для того, чтобы узнать настоящего Люциуса Малфоя, Гермиона не знала.