Библиотека

Драко плохо помнил Луну Лавгуд. Вернее сказать, он совсем её не помнил. Или, ещё точнее, он просто никогда её не знал – так, некоторые сухие факты, которые он слышал от других… Оказывается, сам он её видел только издалека, и то – мельком.
В общем, открывая двери в собственную гостиную, он ожидал увидеть на диване существо среднего пола с топорщащимися в разные стороны бесцветными волосами, выпученными глазами и совершенно идиотским выражением лица. Просто уж слишком крепко к Луне привязался статус сумасшедшей… Драко не так часто общался с сумасшедшими и имел очень посредственные представления об их внешнем виде.
Луна выглядела совершенно иначе, чем он себе её представлял. В частности, её волосы отнюдь не топорщились и были совсем не бесцветными – они лежали на её плечах белой волной, на первый взгляд больше всего напоминая белый шёлк. Серьги-редиски, о которых в школе ходило немало слухов, как ни странно, очень гармонировали с её внешним видом; выражения лица было не идиотским, а отстранённым и задумчивым, что придавало девушке очень наивный и доверчивый вид. Казалось, что к своим семнадцати годам она сумела сохранить в себе детскую чистоту и простодушие…
Серо-голубые глаза были широко раскрыты и взирали на мир с искренним удивлением, а улыбка, почти не сходящая с её лица, была какой-то робкой и недоверчивой. И Драко понял, что к этой встрече не был готов, потому что все приветственные слова, должные показать гостье, что ей здесь не рады, как-то потерялись на полпути.
– Э-э-э… Луна? – только сказал он. Сразу спрашивать, зачем она сюда пришла, было бы грубо, и то, что совсем недавно он думал иначе, Драко в расчёт не брал. А что ещё сказать, он не знал.
– Драко, – она повернулась к нему, прямо глядя на смущённого юношу абсолютно невозможными, честными, искренними серо-голубыми глазами. – Рада тебя видеть, – и она светло улыбнулась ему. К своему удивлению младший Малфой понял, что никогда таких улыбок по отношению к себе ни от кого, кроме отца и матери, не видел. Да, ещё от Гермионы, возможно, но эта улыбка была чем-то совершенно иным…
Даже Панси Паркинсон, пытавшаяся все семь лет учёбы привлечь его внимание, улыбалась иначе – приторно-сладко и фальшиво. Крэбб и Гойл, какими бы преданными не были, улыбаться не умели в принципе. Остальные его либо боялись, либо ненавидели, и улыбнуться ему никому и в голову не могло прийти…
И вот теперь девчонка, учившаяся с ним в одной школе, улыбается так, словно он ей лучший друг.
И почему-то он искренне захотел в этот момент действительно быть её лучшим другом.
– Да… Я тоже… наверное, – неловко выдавил он из себя, и тут же захотелось под землю провалиться – стал косноязычным, как Гойл! Двух слов связать не может!
Он попытался вернуть лицу высокомерное выражение и сел на диван, не зная, куда деть руки.
– М-м-м… Чаю? – спросил он, когда стало понятно, что девушка не собиралась объяснять цель своего визита.
– Да, это было бы просто замечательно, – и она снова улыбнулась. Улыбнулась! Этой своей солнечной улыбкой, она снова ему улыбнулась!
Сглотнув, он отвёл глаза, сообразив, что глупо пялится на неё уже несколько минут. Хлопнув в ладоши, Драко отрывисто отдал приказ появившемуся эльфу, забыв удивиться, что в этот раз появилась не Фелли.
Несколько мгновений перед тем, как эльф вернулся с подносом с чаем, прошли в неловкой тишине… С другой стороны, решил Драко, взглянув на девушку, с интересом разглядывающую его гостиную, неловкой она была только для него, судя по всему. Луна же, похоже, не испытывала никаких неудобств.
– Ну и… с какой целью ты пришла? – наконец-то спросил Драко, вцепившись в свою чашку так, словно она была его прямым путем к спасению – правда, он пока ещё не решил, от чего.
– О! – воскликнула Луна, поднимая глаза от чашки. – Я бы хотела поговорить о крезалайзах.
Когда нужной реакции на её слова не последовало, а Драко продолжил вопросительно смотреть на неё, она терпеливо пояснила.
– Крезалайзы – маленькие такие бабочки, очень-очень маленькие, их можно даже не заметить или спутать с мухами, и они подобны дементорам – питаются человеческими страданиями. Чаще всего они живут у дементоров, а ещё их очень много в Азкабане… Я готовлю статью для «Придиры» о них, и мне очень нужна информация из первых рук… Так как я знаю очень мало людей, общающихся с дементорами, и совсем никого не знаю из тех, кто вернулся из Азкабана, я вспомнила о тебе и решила, что ты можешь что-нибудь знать о крейзалайзах. Ты же не против рассказать мне? – и за ту улыбку, с которой были сказаны последние слова, Драко был готов рассказать ей о каких-то бабочках всё, что угодно. Даже несмотря на то, что до сегодняшнего дня о них ничего не слышал.
Разумнее всего было бы сказать ей, что он не только не видел в Азкабане маленьких бабочек, но и вообще впервые слышит об этих существах. Однако такой ответ значил бы, что Луна уйдёт, а он вдруг понял, что ему бы этого не хотелось – когда Гермиона отправилась во Францию, его дом был странно пустым, и, честно говоря, ему было одиноко. Поэтому, откинувшись на спинку дивана, всё ещё не отпуская чашки, он спросил:
– Я не уверен… Луна. Может, я их и видел… Расскажи поподробнее, какие они?

*** *** ***
Оставлять человека, которого она вытащила из тюрьмы и притащила невесть куда, без ответов на вопросы, было бы невежливо, решила Гермиона. В конце концов, он имеет право знать, где они, почему они здесь и что всё это значит. Раз он слизеринец, то навряд ли сможет поверить в то, что её поступок совершенно бескорыстен, а следовательно ей ещё придётся отвечать на вопрос, что ей от него надо.
В общем, у него было полное право задавать вопросы, которые она не имела права оставлять без ответа.
С другой стороны, отвечать она была сейчас не готова, но сказать так было бы просто глупо: «Мистер Малфой, я выкрала вас из тюрьмы и за то время, что вы были без сознания, так и не смогла придумать ответы на ваши очевидные вопросы, поэтому избавьте меня от них на первое время!»
Тем временем Малфой ждал ответа.
Она задумчиво обвела пальцем ободок чашки, избегая встречаться с мужчиной взглядом.
– Есть довольно много вещей, которые я пока не собираюсь вам говорить, – тщательно подбирая слова, произнесла она. – Я считаю, что вы пока не готовы…
– То есть вы хотите сказать, что сами не знаете, что мне отвечать? – перебил её Люциус. Гермиона покраснела.
Она была гриффиндоркой и во лжи разбиралась гораздо хуже слизеринцев – даже Драко не забыл пренебрежительно упомянуть об этом однажды, когда спрашивал, что она так хочет найти в их библиотеке. А ведь Драко был её ровесником… Надо ли удивляться тому, что мужчина, старше её почти на тридцать лет, так просто понял истину, которую она пыталась скрыть.
С другой стороны, ведь у Гарри получилось провести своего отца, когда они только готовились к выполнению всего плана. Почему у неё не получится? Ещё не всё потеряно.
– С чего вы взяли? Вопросы ваши я вполне могу предугадать, более того, я могла это сделать и раньше, пока вы были без сознания. Неужели вы думаете, сэр, что я за несколько дней не смогла бы придумать достойные ответы? – спокойно, как она надеялась, спросила Гермиона.
– В таком случае, мисс Грейнджер, я хотел бы их услышать, если вы будете так добры, – слова Малфоя были пропитаны иронией, словно он только и ждал момента, когда она признает своё поражение в этой крохотной словесной баталии.
– Не буду, мистер Малфой, – парировала Гермиона. – Мне приходилось общаться с вами лишь однажды, и тогда я уже видела, как вы реагируете на полученную информацию… – внутренне девушка возликовала: вот оно! Она нашла верный след, теперь она точно сможет выкрутиться из этой ситуации и отложить столь неприятный разговор хоть на какое-то время. – Я не хочу, чтобы вы и в этот раз сбежали, сэр. Вы всё ещё слишком слабы, это во-первых; вас сейчас ищет вся магическая, и не удивлюсь, если и маггловская, Британия. Все мои старания окажутся напрасны.
Малфой на несколько секунд прикрыл глаза. Нет, конечно, он понимал, что глупо требовать многого от гриффиндорки, но всё же рассчитывал на то, что она проявит хоть какую-то тактичность, воздержавшись от упоминания о своих стараниях. Да, настырная девчонка нашла себе новую игрушку и теперь, похоже, не желает её никуда отпускать, ведь ей таких усилий стоило добраться до неё… Он ещё в суде понимал, что ею руководит лишь обычное любопытство, азарт, желание выиграть его у судьбы. Лучшая подруга Гарри Поттера топнула ножкой, а Малфоя всё равно упекли за решётку – не дело! Раздувшись от гордости, сумела устроить повторное слушание – и всё равно ей не удалось добиться цели! Ай-ай-ай, какую досаду, должно быть, испытала бедная девочка… Гриффиндорка, что поделать. Если её обломали хоть однажды, скорее мир встанет с ног на голову, но она своего в конечном итоге добьётся. Такой вот отвратительной особенностью обладают все гриффиндорцы – последнее слово всегда должно оставаться за ними…
Всё-таки какой бы сволочью он ни был, он оставался человеком, и ему было просто очень сильно обидно, что какая-то девчонка относится к нему, как к игрушке. Если подумать – и в душе он это с неохотой, но признавал – ни на что другое он сейчас и не годен: в конце концов, она права, он сильно ослаблен, и если передвигаться по квартире он всё-таки может, то на улицу выйти он пока не рискнёт. Он и так себе напоминал скелет, обтянутый кожей; вряд ли у него в таком состоянии хватит сил браться за какие-либо подвиги (он презрительно фыркнул про себя), как тот побег из квартиры гостеприимного маггла.
Да, Люциусу Малфою было обидно, каким бы странным или невозможным это не казалось.
Каждый имеет право на человеческие чувства, другое дело, что не каждый себе позволяет воспользоваться этим правом – однако такие человечные эмоции были не чужды Малфою и раньше, что уж говорить о нынешнем времени – его только что выкрали из Азкабана, места, где он едва не сошёл с ума (он надеялся на то, что не сошёл), ради того, чтобы просто… поиграть!.. Ему же в том состоянии, в котором он пребывал после тюрьмы, меньше всего хотелось таких игр. И всё же он не был готов показать всё это какой-то девчонке, потому что даже после всего этого оставался самим собой – потомственным аристократом, лордом Малфоем.
– Что, неужели всё настолько ужасно? – деловито поинтересовался он. – Смею вас заверить, мисс Грейнджер, что отнюдь не собираюсь после любой полученной информации сбегать. Я же не псих, – надеюсь, добивал он про себя. 
Гермиона прыснула – разумеется, она понимала, насколько глупо выглядело её оправдание. И всё равно – пусть глупо, пусть нелогично, но она не готова отвечать, пока не ответит на большинство вопросов сама себе.
Да и пока она не скажет ничего, Малфой вряд ли осмелится высунуть нос из дома – не то чтобы она была уверена, что у него это получится, но лучше перестраховаться. Ведь будет обидно, если он выдаст себя – она так старалась вытащить его из тюрьмы не для того, чтобы он попал туда снова и утащил с собой ещё и её! Она найдёт выход изо всей этой ситуации. Придумает, как оправдать его… И он вернётся в Малфой-мэнор к своему сыну, только после этого её совесть будет спокойна. Когда последние аргументы в её голове на тему «Зачем я хочу вытащить Малфоя из тюрьмы» иссякли, она стала настойчиво повторять, что делает это для Драко, который очень скучал по отцу, хотя и пытался этого не показывать. Да, у неё был долг, который она должна была вернуть, но она пыталась, видит Мерлин! Более того – она добилась освобождения сына Люциуса, то есть фактически спасла их род от прекращения, а разве это не почти одно и то же, что и жизнь? Она спасла жизнь всему его роду!
И голосок, который сначала пытался её убеждать, что долг она отдала не лично, почему-то решил не беспокоить её сознание. Потому что она по крайней мере пыталась – и ещё она видела благодарность и облегчение в глазах старшего Малфоя, когда суд вынес приговор об освобождении Драко.
Так что сейчас у неё был очень сомнительный ответ лишь на один вопрос – зачем. Для Драко. В остальные детали она пыталась не вникать, потому что непременно последовал бы тщательный разбор следующих утверждений – почему ей так важна судьба Драко и почему, в таком случае, она не хочет просто сдать Люциуса сыну и оставить их самих разбираться со всеми проблемами?..
Но она не вникала, и разбор не следовал, поэтому пока она была временно спокойна.
И хотя она могла бы ответить на простейший вопрос, где они находятся, Гермиона не желала ступать на ненадёжную поверхность – раз взялась отвечать на один вопрос, изволь ответить на остальные, резонно заметило её подсознание. Поэтому сейчас она не могла ничем порадовать Люциуса Малфоя, о чём не преминула сообщить.
– Я всё понимаю, сэр, но, уж извините, ответов вы пока не получите, – Мерлин великий, как, должно быть, глупо она сейчас выглядит!.. Семнадцать лет, возраст, которым она так гордилась, считала себя взрослой, сейчас ничего не значил по сравнению с мужчиной напротив него! Этот взгляд серых глаз заставлял её чувствовать себя неразумной девчонкой, и чтоб ей провалиться, если кому-нибудь сходные чувства покажутся приятными!
– По затянувшейся паузе я уже понял об этом, – насмешливо ответил Малфой.
В комнате повисла неуютная тишина.

*** *** ***
Обычно если в Салленхоле было тихо, то это означало, что там царит крайне миролюбивая атмосфера. Когда отцу и сыну приспичивало устроить выяснение отношений, всё поместье содрогалось от криков и воплей; ни один из Снейпов не обладал убийственным спокойствием, что, впрочем, вполне можно было понять – с чего бы сыну отличаться от отца?
Поэтому чаще всего, если было не слышно ни звука, такую тишину можно было даже назвать дружелюбной и располагающей к спокойному и тихому семейному вечеру. Снейп-старший мог устроиться в своём любимом кресле у камина с интересной книгой, в то время как его отпрыск исследовал дом в поисках если не приключений, то чего-нибудь интересненького точно.
Однако сейчас тишина, окутавшая поместье, готова была взорваться в каждое мгновение – казалось, воздух просто звенел от напряжения. Ни один пока не собирался прерывать молчание, но было понятно – стоит любому произнести хоть слово, другой тут же разразится гневной тирадой… С одним только различием – в одном случае эта тирада будет действительно гневной, пропитанной яростью и негодованием, а в другом она будет скорее оправдательной. 
Те, кто говорил, что у Мальчика, который выжил, напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения, были не правы, потому что в противном случае он бы уже давно открыл рот, чтобы высказать – ладно, попробовать высказать – своё неудовольствие допросом. Вопреки всем заверениям, такой инстинкт у него был, и именно поэтому сейчас юный Снейп тщательно обдумывал, какие слова и с какой скоростью следует сказать, чтобы предотвратить очередной назревающий скандал. Такая возможность ему была дана ещё и потому, что, так же вопреки всем заверениям, терпение у Снейпа-старшего всё-таки было. Ну, последнее время, правда, Гарри сильно сомневался, что это «терпение» можно так назвать, так как скорее всего это была просто поразительнейшая упрямость – и как он только мог думать, что эта черта характера досталась ему от Джеймса Поттера!
В общем, воздух звенел от напряжения, тишина готова была взорваться, а ни один из Снейпов не собирался делать первый шаг – Гарри потому, что ещё не пришёл к выводу, что и как надо сказать, а зельевар, очевидно, просто из принципа. Впрочем, было понятно – всё равно первому придётся заговорить юноше, и он прекрасно понимал – чем дольше он будет думать, тем с большей скоростью ему придётся говорить свою речь.
Проще говоря, тянуть больше нельзя было ни минуты, и он заговорил.
– Если ты обещаешь не орать, я всё расскажу, – выпалил Гарри, и Снейп так и застыл в кресле, вцепившись в подлокотники, подавшись вперёд и открыв рот, чтобы обрушить на сына уничижительную тираду. После минутного раздумья, его губы искривились в ухмылке.
– Я слушаю, – он махнул рукой, позволяя говорить. Гарри выдохнул затаённый воздух.
– Это была Гермиона.
Снейп вопросительно изогнул бровь.
– Мисс Грейнджер была на месте Люциуса?..
Юноша постарался сдержать смешок и серьёзно задумался над своими дальнейшими словами. Выдавать подругу всё-таки не хотелось, чем бы ему не угрожал отец, но и ничего не говорить тоже было нельзя.
Его размышления прервал отец.
– Что бы ты не думал по поводу своей ненаглядной подруги и её роли во всём этом, лучше тебе сразу всё сказать. Потому что иначе я всё равно всё узнаю, но тебе это понравится гораздо меньше…
– Может быть, слизеринцы и эгоистичные ублюдки, не ценящие дружбу, но я лично гриффиндорец и не могу выдавать секреты своих друзей! – резко перебил его Гарри и тут же в ужасе замолчал. Обычно он старался следить за собой и не позволял себе таких резких фраз, предпочитая вообще по возможности больше слушать, а не говорить.
Снейп, казалось, даже не заметил оскорбления.
– Значит, этот с позволения сказать секрет не твой, а мисс Грейнджер… любопытно, и… Чёрт возьми, я бы даже предположил, что она выкрала его из Азкабана, это само собой напрашивается, но… – он на мгновение задумался, а потом его лицо прояснилось лишь затем, чтобы снова стать мрачным. – Оборотное зелье? Конёк мисс Грейнджер, если я не ошибаюсь?
Гарри вздохнул. В конце концов, отец сам догадался.
– И порт-ключ эта невыносимая всезнайка прибрала к делу…
На секунду младшему Снейпу показалось, что сейчас отец даже восхититься тем, как всё было продумано – ему это показалось на одно невыносимо прекрасное мгновение, и даже немного загордился – всё-таки он сумел обмануть отца, выпрашивая разрешение на посещение Азкабана…
А потом это мгновение завершилось.
– Чёрт возьми! – зарычал Снейп, вскочив из кресла и нависая над несчастным юношей, – Как по-гриффиндорски!.. Как по-гриффиндорски… глупо! Идиоты!..
Гарри постарался сжаться насколько возможно и внезапно перебил отца, вспомнив об одной детали:
– Ты обещал не орать!
– Я НИЧЕГО НЕ ОБЕЩАЛ!! – проорал в ответ Снейп. Парень был вынужден признать, что это была правда – ничего об обещании отец так и не сказал, а он упустил из вида и не стал напоминать, решив, что это само собой разумеется…
Просто никогда не надо забывать, напомнил он себе, что его отец – слизеринец. Скользкий, отвратительный слизеринец… Но всё-таки отец, а потому эти качества как-то забываются.
– Я не понимаю, как вы могли так необдуманно поступить!.. Если ты собираешься стать Аврором, то должен быть в курсе, что в Азкабане тщательно обыскивают на такие вещи, и просто чудо…!
– Меня не обыскивают! Я же победитель Волдеморта, я могу позволить себе такую роскошь! – выкрикнул Гарри в ответ. – Чем тебе не нравится план?! Если Гермиона выглядит, как я, то никто не рискнёт её проверять! И порт-ключи она связала так, что я попал бы туда, где она находилась – никто этого не заметил бы ни за что в жизни!..
– Да, за исключением того, что Малфой просто не смог бы в силу своего состояния тебя оглушить и не успел бы обшарить твои карманы за то мизерное время, которое потребуется Аврорам, чтобы открыть решётку, вы всё продумали!
Гарри насупился. Отец будто пытался испепелить его гневным взглядом, шумно дыша, однако пока больше ничего не говорил.
– В любом случае, ты узнал, что хотел. Надеюсь, я больше не нужен, – и с этими словами юноша резко развернулся и убежал в выделенную ему комнату, единственным плюсом которой, по его мнению, было то, что в ней был подключённый к общей сети камин.