Библиотека

Каждый человек наверняка знаком с моментами, когда что-то щёлкает в голове и отчётливо слышно: «Хуже не будет». Такие моменты Северус Снейп ненавидел примерно наряду с Волдемортом, потому что судьба всегда, словно в насмешку над Северусом, доказывала ошибочность такого утверждения.
«Хуже уже не будет», – подумал Северус, когда летом после возрождения Тёмного Лорда Дамблдор вызвал зельевара в кабинет и поделился некоторыми предположениями. Тогда эта гипотеза показалась мужчине настолько ужасной, что он напился в тот же вечер в своих подземельях.
А потом пришли сомнения: а вдруг?.. А вдруг Альбус прав? И что, если…?
«Теперь точно хуже не будет», – мрачно отметил про себя Снейп, стоя среди Пожирателей и тщетно пытаясь закрыть сознание от Лорда. Слава Мерлину, ему это тогда удалось, но вернувшись к себе в поместье он снова предпочёл напиться. Правда, ему так и не удалось это сделать, потому что его вновь попросил зайти, читай – приказал, директор школы Хогвартс. И когда он с сожалением сообщил, что проверить догадку будет нельзя до тех пор, пока война не окончится, Снейп понял – хуже может быть всегда, потому что к постоянным терзаниям прибавилась ещё и неуверенность, сожаления о многих содеянных вещах…
«Всё-таки я был прав, хуже может быть всегда», – глубокомысленно решил Северус, соглашаясь вести у Поттера уроки окклюменции. И ещё раз убедился в том, что был прав, когда Поттер забрался в его омут памяти.
Война закончилась.
«Куда уж хуже?» – скептически подумал Северус, глядя на отблески пламени в стакане с виски. Догадка Альбуса подтвердилась.

А вот теперь мастер зелий наконец-то понял, что могло быть ещё хуже.
Он отдал Гарри тетрадь со сложными расчётами, которые проводили Альбус и Флитвик, изредка привлекая и угрюмого зельевара. Теперь Поттер всё знает, если ему хватило ума прочитать все записи, сверить расчёты и проверить бумагу на подлинность. Так что, скорее всего, не сегодня-завтра мальчишка отправится к Дамблдору выяснять подробности. Если директор сумеет его успокоить – то, возможно, Снейп даже останется в живых после неизбежного общения с победителем Волдеморта.
В том, что Поттер направится к директору, Северус не сомневался ни на секунду – мальчишка был вспыльчивым, импульсивным гриффиндорцем, который предпочтёт сначала закатить скандал Альбусу с выяснением отношений, а уж потом разбираться с грязным сальноволосым ублюдком, невесть как оказавшимся причастным к записям в тёмно-зелёной тетради.
Разумеется, Поттер так же пойдёт к директору потому, что тот в своё время был гриффиндорцем.
Впрочем, через пару мгновений вся уверенность Снейпа стала медленно, но верно таять – когда камин в гостиной Салленхола полыхнул зелёным пламенем и оттуда вывалился нескладный подросток с чёрными всклоченными волосами, от уверенности зельевара не осталось и следа.
Судя по опасно полыхнувшим изумрудным глазам, ни у какого директора Гарри не был. Северус медленно взял в руки палочку, готовясь ко всему, кроме того, что произошло.
– Что же ты, не рад родному сыну, папа?.. – спросил юноша, гневно глядя на высокого брюнета.

***
…Половина месяца, прошедшая под одной крышей со слизеринцем, оказалась весьма неплохой, хотя и сумбурной. Редкие ссоры, частые пикировки и дружеские подначки, розыгрыши со стороны Драко и нервозность со стороны Гермионы сумели наполнить конец июля бурной массой эмоций и чувств, загадочно переплетающихся между собой. Словно разные цвета различных оттенков смешали в одной палитре, и, не дождавшись однородной массы, нанесли краски на полотно.
Гермиона довольно часто была раздражена из-за поисков другого способа вытащить Люциуса из Азкабана, что, впрочем, практически не сказывалось на отношениях с младшим Малфоем – у них завязалась весьма своеобразная дружба. Драко мог презрительно бросить ей «грязнокровка», хотя при этом его глаза смеялись, а на лице не было холодной отталкивающей маски. Гермиона же могла называть его хорьком, хотя её улыбка оставалась тёплой и дружелюбной. Всё это походило на пародию – пародию на самих себя.
Но всё равно гриффиндорка не могла полностью расслабиться – искать нужные книги приходилось в тайне от Драко, потому что она не хотела давать юноше ложные надежды; Гарри больше не появлялся, чтобы обсудить свои проблемы, хотя от Рона и Джинни Гермиона слышала, что Поттер стал гораздо менее напряжённым и нервным. Правда, оба Уизли говорили, что он стал часто пропадать из дома.
Приходилось так же волноваться за Драко, который, похоже, сильно страдал из-за отца, но старался это никак не показывать. Как выяснилось, юноша действительно был не таким, как в школе; в это сложно было поверить, но это было так.

– Эй, Драко! – крикнула девушка, заходя в гостиную. Полуденное солнце застыло высоко в небе, приглашая выбраться на улицу. Гермиона знала, что в Малфой-мэноре есть что-то вроде большого озера, но до сих пор не совершила туда вылазку. Возможно потому, что не привыкла выходить куда-либо из дома одна, она отправилась на поиски слизеринца.
– Ма-алфой!.. – заорала со всей мочи девушка, прижав руки ко рту и используя их для усиления звука. Звать эльфов или использовать Sonorus казалось неуместным. В ту же секунду Гермиона заметила какое-то движение среди подушек на диване, и через минуту оттуда выбрался белый хорёк.
– Хорёк, ты завёл себе питомца!.. – вслух восхитилась девушка, немедленно подхватывая животное на руки. – Ну и как тебя зовут? Тоже Драко, да? – обратилась она к созданию, которое отчаянно пищало и пыталось выбраться из её рук.
– Да что с тобой? – Гермиона непонимающе развернула хорька и взглянула в серые глазки. – Очаровательное животное! – и она, хихикнув, чмокнула животное в розовый нос. Секунду хорёк оторопело смотрел на девушку, а затем, извернувшись, укусил её за палец.
– Ай! – вскрикнула гриффиндорка, отправляя животное на пол. Ещё несколько секунд – и перед ней появился Драко.
– А… Э… О.
Гермиона стояла перед светловолосым юношей, открыв от удивления рот, в котором до этого держала укушенный палец. Драко с насмешкой глядел в широко раскрытые карие глаза, отмечая, что действительно сумел удивить девушку.
Сам он тоже был весьма встрёпанным, идеально прилизанные обычно волосы торчали не хуже, чем у Гарри, да и одежда выглядела помятой.
– Что, удивилась, Грейнджер? – ухмыльнулся юноша. Девушка только кивнула, глядя на него снизу вверх. Потом оторопело моргнула, и вздёрнула брови, позволив улыбке расползтись по губам.
– Значит, ты – хорёк-анимаг?..
– Да. Теперь можешь звать меня хорьком, сколько душе угодно, и слизеринец гордо удалился из гостиной.
Громкий смех догнал его уже на лестнице.

…Жаркое полуденное солнце основалось высоко в небосводе, лениво освещая землю и высокие деревья, золотя едва заметную рябь на гладкой поверхности озера. Почти неощущаемый ветерок ласково шевелил листья вековых деревьев, не принося прохлады, но прогоняя из воздуха духоту.
Огромная по сравнению со стандартными размерами бабочка аккуратно приземлилась на розовый куст, складывая крылышки…

– Знаешь, Драко, – протянула Гермиона, глядя на пробегающую по воде золотую рябь. – Никогда в жизни я бы не подумала, что в Малфой-мэноре может быть так.
– Как именно? – слегка смущённо фыркнул юноша, откидывая влажную платину волос со лба изящным движением.
– Ну… так. Я даже не думала, что мне когда-нибудь будет комфортно находится в твоём доме… Я имею в виду, что у меня не было возможности получше тебя узнать, – поспешно добавила она, не желая обидеть друга.
По лицу и глазам Драко обычно было сложно сказать, что творится в его душе, однако часто поведение юноши во время разговоров о семье выдавало смятение и неуверенность. По какой-то нехарактерной для Драко резкости в словах и выражениях, по редким проблескам эмоций на лице и в глазах можно было понять, насколько важно для юноши иметь хорошую семью и слышать хорошие отзывы о ней от окружающих. Постоянно жить с тяжёлым чувством того, что твою семью считают тиранами и самыми ужасными волшебниками после Волдеморта было сложно – однако не так-то уж и много волшебников могли отзываться о Малфоях положительно. Гермиона старалась не задевать Драко по этому поводу и редко затрагивала столь сложные для юноши темы.
Однако в этот раз Драко, похоже, не обратил внимания на бестактность Гермионы.
– Я понял, – хмыкнул блондин. – Ты ожидала увидеть готичный замок, окружённый пиками с отрубленными головами? Так это скорее подходит МакНейрам…
Гермиона прыснула.
– Да нет, скорее, я ожидала увидеть что-то громадное и нелепое, чересчур вычурное, пожалуй. Обилие лепнины, дорогущая и несуразная обстановка… Но никак не такой уютный дом, – неловко закончила девушка. Драко улыбнулся уголком губ, закидывая руки за голову и подставляя лицо тёплым лучам.
– Как ни странно, но вопреки общественному мнению мы прежде всего ценим удобство и комфорт. Естественно, из всего удобного и комфортного мы выбираем самое дорогое.
– Я уже заметила. Знаешь, после дома Гарри… Всё-таки дом Блэков и рядом не стоял с Малфой-мэнором, – Гермиона зажмурилась, улыбаясь солнцу. Драко хмыкнул, скрывая смущение.
Гермиона была грязнокровкой, которых его учили презирать. Гермиона была на светлой стороне, которую его учили ненавидеть. Но она была первым человеком, который совершенно искренне высказал положительное мнение о доме, и не из страха перед хозяевами, не из-за желания польстить Малфою – а просто потому, что ей нравился этот дом. 

***
Разговор не ладился. Не ладился не потому, что не было тем для разговора или было сделано что-то, перебившее охоту общаться. Просто двое людей, сидевших за большим старым деревянным столом решительно не могли заставить себя говорить. Одному было сложно задавать вопросы, потому что их накопилось слишком много. Второму было просто тяжело говорить вообще что-либо.
Поэтому уже минут пятнадцать в старой и не самой уютной, но огромной по своим масштабам, столовой, сидели два человека, молча буравя друг друга взглядом и больше всего в жизни желая провалиться сквозь землю. Тишину нарушал только звон ложечки, ударяющейся о тонкие стенки чашки с крепким чаем без сахара.
Первым не выдержал юноша, размешивающий пустой чай. Он резко отодвинул фарфоровую посуду и, прищурившись, взглянул на своего бывшего учителя.
– А скажите, профессор, как мне теперь вас звать?
Гарри понимал, что это не самое удачное начало разговора, но этот вопрос вертелся у него на языке последние десять минут.
Северуса Снейпа мало кто видел смущённым, но Гарри такая честь была предоставлена.
– А как вы бы хотели, мистер… Снейп? – скривившись, произнёс зельевар. Судя по виду Гарри, ему такое обращение тоже не сильно понравилось.
– Не знаю. Я ничего не знаю. У меня не было отца семнадцать лет, а тут вдруг выясняется, что он не только жив – это ещё и: самый ненавистный профессор в школе, человек, который меня ненавидел с первого курса, слизеринский… слизеринец, – исправился Гарри. – Кроме всего прочего, он ненавидел моего отца… Точнее, моего лже-отца и мать.
– Не говори, чего не знаешь, – сурово заметил Снейп. – Вы, мистер Поттер, не можете судить о моём отношении к вашей матери.
– Куда уж мне, – проворчал Гарри. – Вот и расскажите мне о ней, – внезапно заявил он, вновь пододвигая к себе чашку, только на этот раз он не забыл призвать из кухни сахарницу и приготовился слушать.
…Тихий звон ложечки больше не раздражал слух, но создавал умиротворяющую атмосферу и служил прекрасным фоном для спокойного, ровного голоса Северуса Снейпа.
…В столовой по-прежнему сидели двое человек; только теперь один из них говорил, откинувшись на спинку стула, а второй сидел с приоткрытым ртом и время от времени взлохмачивал непослушные волосы.

***
Это было по меньшей мере забавно. Сидеть тут одному и внезапно узнать, что ты умеешь сочинять стихи – это казалось уморительным и смешным. Люциус Малфой сочиняет стихи! Полный бред!
А ещё, кроме того, что было смешно, было обидно, потому что ему было негде записывать свои творения. Поэтому новые строки возникали в голове примерно несколько раз за сутки, но он почти сразу же их забывал; и казался несправедливым такой поворот событий – если судьба внезапно дала ему такой дар, как способности к рифмоплётству, то она должна была сделать это в наименее пригодном для этого месте, словно в насмешку.
Люциус молча сидел на койке, устремив взгляд в одну точку. Когда на полу образовалась плошка с едой, он вздрогнул и моргнул. Затем пробормотал:
– И пища не спасёт от холодов,
А ветер пробирается сквозь кожу.
И я уже в плену смертельных снов,
И нету средства, что спастись поможет…

Свои стихи Люциусу всегда казались странными, но он их любил – в один день он сделал для себя такую заметку: пока он может думать, пусть даже сочинять стихи, он ещё жив и относительно нормален.
Внезапно решётка, закрывающая вход в камеру, загромыхала и отъехала в сторону. Малфой безразлично взглянул в ту сторону.

–…Отец!.. – воскликнул Драко, бросившись вперёд.
– Тридцать минут, – сухо заметил один из Авроров, охранявших этот коридор. Он с откровенной неприязнью смотрел на отца и сына, поджав губы.
– Как ты попал…? – спросил Люциус, ужаснувшись от своего голоса. Сейчас он казался совершенно чужим – ведь если не считать почти мысленных разговоров с самим собой он очень давно ни с кем не говорил. Быстро облизнув пересохшие губы, мужчина закончил вопрос. – Как ты попал сюда?
– Неважно, – Драко нервно оглянулся на Аврора. – Потом расскажу… Как ты?
Люциус повёл плечом, словно показывая, что не может точно ответить на этот вопрос.
А что ему надо было говорить? Что он в порядке, только тут холодно, голодно и плохо? Он скривился. Нет, конечно, можно расписать всё подробно, но какой от этого смысл? Половину всего Драко и сам знает. А объяснять, что значит одиночество человеку, который вновь выбрался в люди… Не объяснить это такому человеку просто-напросто. Не стоит и пытаться.
– Про себя расскажи.
– Я скучал, – пробормотал Драко, неловко обнимая отца. Люциус отстранился. Он не привык чувствовать себя беспомощным, но по-другому он себя ощущать сейчас не мог: человек, от которого осталось только смутное подобие на представителя рода людского – скорее скелет, обтянутый кожей; непонятные лохмотья, спутанные и грязные волосы, неопрятная борода… И рядом с ним сидит молодой сын, крепкий и стройный, хорошо одетый молодой человек.
– У меня всё хорошо, отец, – со вздохом произнёс Драко. – Я снова живу в Малфой-мэноре, точнее, мы живём там с Гермионой. Она отвратительно готовит, – ляпнул Драко и смутился, сообразив, что говорит что-то не то. – В общем, мне не хватает тебя…
Люциус тихо усмехнулся. Что ж, он был рад, что смог увидеть сына; новость о том, что и Гермиона, и Драко живут в поместье вдвоём, его не сильно удивила – теперь хотелось бы надеяться, что гриффиндорка сможет позаботиться о своём сожителе. Может быть, ей даже удастся заменить ему мать…

«Как наивно с твоей стороны надеяться на это! – воскликнул внутренний голос. – Мать?! Скорее всего у них уже давно не те отношения, что могли бы быть у матери и сына…»

…На протяжении всего отпущенного на свидание времени Драко говорил что-то невразумительное, как казалось Люциусу; впрочем, он отдавал себе отчёт, что вполне возможно это он не может нормально воспринимать слова сына.
…Когда Аврор вновь открыл решетку и сказал, что время истекло, Малфою показалось, что его сердце пронзили ледяной иглой – ощущение потери было невыносимо острым. Странно, пока рядом с Люциусом был человек, с которым можно было поговорить, он предпочитал слушать и молчать; ему казалось, что сыну стоит быстрее уйти, чтобы не смотреть на жалкое существование своего отца. Однако стоило Драко подняться и одарить его отчаянным взглядом, Люциус почувствовал непреодолимое желание схватить сына за руку и говорить, говорить…
Он резко одернул себя и только кивнул в ответ на прощание.
Это желание было отголоском подступавшего безумства – о чём он мог рассказать сыну? О том, как ему хочется вернуться к нормальной жизни? Прочитать свои полубезумные стихи? Или просто лепетать бессвязные слова…
Когда решётка захлопнулась и вновь замерцала от наложенных охранных заклинаний, а где-то в глубине коридора стихли шаги Драко, Люциус тихо и безнадёжно завыл.

***
Гермиона задумчиво глядела в очередную книгу по магическому законодательству, но не могла разобрать ни слова. Несколько дней назад Драко добился возможности навестить отца в тюрьме и, вернувшись домой, не смог ничего рассказать подруге. Они тогда крупно поссорились – добиться разрешения на посещение Драко помог Гарри, и слизеринец был уверен в корыстных целях Гермионы. Как она ни старалась, ей не удалось убедить юношу в своей искренности – тот всё равно считал, что, узнав подробности, девушка будет насмехаться над Люциусом.
…Вечером того дня Драко молча вручил гриффиндорке флакон с воспоминаниями. К его удивлению, после их просмотра Гермиона была так же подавлена и расстроена.

Из всей той истории больше всего девушку интересовали две вещи. Первой, понятно, было состояние Люциуса; но, к её сожалению, Гермиона ничем не могла помочь Малфою. «Пока», – добавила она про себя.
А вот вторая вещь была ещё более загадочной и в то же время гораздо более лёгкой.
Почему Гарри решил вдруг помочь давнему недругу?
Гермиона не разделяла мнения Драко о том, что Гарри всего лишь хотел унизить Малфоя, дав ему возможность увидеть полуживого отца. Нет, тут наверняка была другая причина; сначала девушке показалось, что разобраться во всём этом будет просто, но, по словам Уизли, Мальчик-который-выжил уже давно не появлялся в доме на площади Гриммо. Джинни обещала, что передаст Гарри просьбу Гермионы о встрече, что она и сделала пару дней назад. Юноша обещал появиться в Малфой-мэноре в указанное время, и именно поэтому Гермиона уже полчаса сидела в кресле перед камином, ожидая друга.
Зелёные языки пламени высоко взметнулись в камине, и через несколько секунд перед гриффиндоркой появился встрёпанный ещё больше, чем обычно, Поттер.
– Гарри! – воскликнула Гермиона, откладывая книгу в сторону и вскакивая с места. – Как я рада тебя видеть!
– Я тоже рад тебя видеть, – вздохнул юноша, снимая очки и протирая их краем мешковатого свитера.
– Гарри, что-то случилось? – нахмурилась девушка. Обычно её друг был веселым и непринуждённым, однако сейчас он выглядел нерешительным и смущённым.
Присев на краешек кресла, Гарри тяжело вздохнул. Гермиона с нарастающем волнением присела на подлокотник того же кресла, недоуменно глядя на друга. Что могло такого произойти, что он так себя ведёт?..
– Это то, о чём ты хотел мне рассказать… – Гермиона прищурилась, что-то высчитывая, – Пару недель назад?
Гарри сглотнул и перевёл взгляд на подругу.
– Да. Просто я не знаю, как ты к этому отнесёшься…
– Просто скажи, – тепло улыбнулась девушка.
– Мне очень важно твоё мнение, – предупредил Гарри. – Я ещё никому не говорил…
Гермиона насторожилась.
– Но сначала пообещай, что не будешь сердиться…
– Обещаю, – нетерпеливо перебила она.
– Хорошо… Ну… Я… Чёрт, я не могу! – воскликнул юноша, порываясь вскочить с кресла. Гермиона остановила его, положив руки ему на плечи. Гарри спрятал лицо в ладонях и что-то пробормотал.
– Что-что? Я не расслы…
– Я сказал, что Снейп – мой отец!.. – отчаянно крикнул новоявленный наследник Снейпа и всё-таки поднялся на ноги, скидывая руки девушки.
Гермиона удивлённо моргнула и, чуть приоткрыв рот от удивления, уставилась на друга. Не зная, что сказать, она только ошарашено выдавила первое, что пришло в голову:
– И почему я должна была сердиться?..
Однако узнать ответ на сей риторический вопрос ей было не суждено, так как второй раз за этот день пламя в камине позеленело, и голова профессора Снейпа явила себя присутствующим в комнате лицам.
– ПОТТЕР! – рявкнул Снейп, гневно сверкая глазами. Гермиона подскочила от неожиданности, а Гарри сделал страшные глаза и одними губами произнёс:
– Я его не предупреждал, что уйду.
Гермиона тихонько прыснула, а Гарри развернулся к новоприобретенному родителю.
– Добрый день, профессор, – вежливо произнесла гриффиндорка, выглядывая из-за спины друга.
– В Салленхол, быстро, или Альбуса натравлю, – уже спокойнее заявил Северус сыну, после чего добавил: – Не вижу ничего доброго в этом дне, мисс Грейнджер, но и вам тоже здравствуйте и сразу же – прощайте, – и с этими словами голова исчезла, а огонь вернулся к своим естественным цветам.
– Ну, если ты не против… Я пойду, – неловко закончил Гарри. В его глазах явно читалась нерешительность, ведь Гермиона так и не сказала ему своё мнение по поводу нового отца. Девушка тепло улыбнулась.
– Иди. Но если что будет нужно – заходи, не забывай. Я подумаю, как можно сказать Рону и Джинни.
На лице юноши расплылась широкая улыбка – Гермиона поняла, что он хотел от неё.
– Ты тоже заходи. Адрес ты слышала, достаточно сказать «Салленхол» - окажешься в гостиной. Ну ладно, пока, а то действительно директор вмешается… – Гарри нервно хмыкнул и бросил в камин горсть Летучего пороха.
– А причём здесь директор? – запоздало спросила Гермиона у уже пустого камина. – Странно…
– Что странно? – спросил Драко, заходя в комнату и расчёсывая влажные после душа волосы. – И что крёстному было надо?
– Сына искал, – фыркнула девушка, проходя мимо друга и почти ласково взъерошивая тщательно прилизанную шевелюру. Слизеринец недовольно поморщился.
– СЫНА?.. – услышала девушка уже на пороге комнаты. Она издала приглушённый смешок и поспешила скрыться в своей комнате – для начала ей надо было самой осмыслить новую информацию, и уже потом можно будет рассказывать Драко.