Попробовать быть собой. Вести себя естественно.
Каждый, сказавший, что это легко, в лучшем случае отделался бы сглазом
– Гермиона свирепо уставилась в зеркало, неистово орудуя щёткой.
Быть собой. Легко. Эти два понятия несовместимы в принципе.
Из тихого заключенного Люциус Малфой медленно, но верно превращался в
человека, способного с лёгкостью испортить ей жизнь. Всего лишь пара
слов – а вы попробуйте быть собой… Всего лишь несколько слов!..
Девушка швырнула щётку на столик возле раковины и смерила отражение в зеркале яростным взглядом. Собой, значит…
А кем она ещё может быть? Что значит – вести себя неестественно? В
данной ситуации не было никаких других возможных образов действия, как
она должна была себя вести, если не так? Она никогда не ставила перед
собой задачи стать кем-то, так чего же хотел от неё Малфой?..
Стать собой, ха!..
Вот она – собственной персоной стоит перед грязным зеркалом, которому
даже дюжина очищающих заклинаний не помогают. С такими же непослушными,
как и всегда, волосами, с таким же решительным лицом, как обычно… Это
не она себя неестественно ведёт, а Люциус не знает, какая она обычно.
Так почему же она не сказала ему об этом вчера?..
Гермиона досадливо отвернулась от зеркала, взмахнув копной каштановых волос. Не иначе как потому, что была согласна с ним.
Ну а если серьёзно, то какая же она?..
Гермиона пулей вылетела в гостиную, с трудом подавив желание схватиться
за голову и завизжать. Несколько слов!.. А она уже с ума сходит!..
– Мисс Грейнджер, с вами всё в порядке?
Гермиона вздрогнула, поначалу решив, что голос ей мерещится. Затем бросила недоумевающий взгляд на сидящего в кресле Малфоя.
– Что вы здесь делаете?
– Невежливо отвечать вопросом на вопрос, – с укором произнёс Люциус,
поднимая газету с колен и расправляя её. – Я спросил первым.
Гермиона хмыкнула себе под нос и гордо прошагала в кухню, решив, что
раз Малфой переключил своё внимание на газету, то его вопрос можно и
дальше игнорировать – тем более, что он явно был риторическим. Ну
серьёзно, какое ему может быть до неё дело…
Впрочем, подумала Гермиона, когда завтрак уже был готов и они с
Люциусом сидели за столом, как раз сейчас ему до неё очень много дела –
он же полностью от неё зависит. Она не далее как вчера днём сама
сказала ему об этом – без неё он тут пропадёт.
Можно подумать, с ней не пропадёт. Правильно он сказал – она не знает, совершенно не знает, что с ним делать.
В этот момент она обратила внимание на то, как Малфой с тоской смотрит
в сторону небольшого кухонного окна. И как-то вдруг сразу стало понятно
и что с ним делать дальше, и как стать собой, и как совместить приятное
с полезным.
– А знаете что? – сказала она, отодвигая в сторону тарелку с почти нетронутой яичницей. – Мы с вами сейчас пойдём гулять.
Люциус изумлённо взглянул на девушку.
– Вы шутите, мисс Грейнджер? – осторожно поинтересовался он. Только что
она сидела напротив него мрачнее тучи, а сейчас уже улыбалась и всем
своим видом показывала, что её жизнь удалась. Нельзя сказать, что он не
ожидал от неё таких резких перемен – они жили в одной квартире не
первый день, и не первый раз у Гермионы изменилось настроение, но его
это всё равно продолжало удивлять. Какие гриффиндорцы противоречивые –
сейчас ему ни в коем случае нельзя выходить на улицу, потому что его
тут же схватят Авроры, а через несколько часов его серьёзная и немного
наивная надзирательница сама собирается его выгулять.
Выгулять. Как игрушку. Веселое удивление тут же сменилось
разочарованным пониманием, и Люциус подумал, что был бы рад обойтись
без последнего ещё хотя бы несколько часов.
– Никаких шуток, – уверенно ответила Гермиона, вырывая его из невесёлых
мыслей. – Я тоже давно не была на улице, и с радостью пройдусь, –
миролюбиво добавила она и пошла одеваться.
Люциус Малфой в маггловском мире… это должно быть весело, подумалось ей, и она счастливо улыбнулась сама себе.
*** *** ***
Улица, люди, свежий (относительно, разумеется) воздух, солнце, ясное
небо почти без облаков – Люциус чувствовал себя так, словно он вдруг
ожил, словно проснулся после долгой спячки, словно… Он не мог подобрать
слов, не мог описать то, что он чувствовал, когда вдруг все его
тревоги, всё его нежелание жить дальше и наслаждаться жизнью, исчезло,
уступая место абсолютно невозможной и непривычной ему радости –
светлой, искренней, наивной и такой нелепой радости снова оказаться на
улице.
Он чувствовал себя донельзя глупо, потому что был готов, как ребёнок,
радоваться всему, что видел – небу, которое, оказывается, было совсем
непохоже на то, что было видно ему из дыры в стене его камеры;
проходящим мимо магглам, которые внезапно стали не магглами, то есть не волшебниками, а просто людьми;
даже своей кудрявой спутнице, которая понимающе улыбалась, глядя на
него снизу вверх, и осторожно придерживала его за локоть непонятно
зачем.
Сначала ему было стыдно – он не хотел, чтобы эта девчонка, этот
ребёнок, видела, как он, взрослый уже мужчина, достаточно потрепанный
жизнью, совершенно по-детски радуется. А потом ему стало всё равно, и
он шёл по улице, озираясь по сторонам и чуть щурясь на солнце, и ему
казалось, что не было ещё в его жизни прекраснее момента, чем сейчас.
Осознанно или нет, но он запретил себе думать о том, что было раньше,
что было ещё до того, как он попал в тюрьму, потому что этого не было, не было, потому что это была совсем другая жизнь, и она не имела никакого значения сейчас, когда всё изменилось.
– Хотите мороженого? – внезапно спросила его Гермиона. На секунду он
хотел было удивиться такому вопросу и ответить, что нет, не хочет,
потому что он уже слишком взрослый и солидный человек для того, чтобы
идти по улице и есть мороженое, но потом почему-то согласился и
позволил мисс Грейнджер купить в небольшом белом ларьке два вафельных
стаканчика.
– Тут недалеко есть парк, – сказала девушка через некоторое время, и,
снова несмело положив руку ему на локоть, потащила его в сторону парка.
Гермиона никогда ещё не была так рада быть собой, как
сейчас. Малфой был прав, – похоже, он всегда прав, мысленно хмыкнула
она – ей не хватало естественности рядом с ним. Да, она стеснялась его,
и это было неудивительно – когда он только и делает, что молчит, а на
каждое её слово отвечает насмешками, сложно не застесняться. Сложно
вести себя естественно, когда он – мужчина, старше её почти в три раза,
отец её бывшего школьного врага, а теперь – друга, бывший Пожиратель
Смерти, шпион Ордена Феникса, человек, которого она выкрала из тюрьмы,
в конце концов.
Но сейчас, когда он почти изумлённо вертел головой, вглядываясь в
витрины изредка встречающихся на пути магазинов, в лица прохожих, в
вывески на стенах домов, в проезжающие мимо машины – сейчас он был
таким простым, таким обычным. Сейчас было не стыдно предложить ему
мороженое и потащить его в парк, улыбаться своим мыслям, не задумываясь
над тем, как он отнесётся к её улыбке и не посчитает ли он её поведение
слишком неразумным и невзрослым… Можно было молчать и думать о всякой
чепухе, а не о том, что они застряли в богом забытом месте на
неопределённое время…
Это оказалось удивительно легко и удивительно приятно – впервые за
долгое время полностью расслабиться, позволить себе забыть о том, в
какой ситуации она оказалась, и просто идти рядом с Малфоем, есть
мороженое и любоваться густой листвой парковых деревьев, красивыми
клумбами, аккуратными дорожками и яркой, сочной зеленью газона. Она
никогда не думала, что рядом с Люциусом ей может быть так спокойно, так
уютно и так хорошо.
За всё то время, что они ходили по улице, а потом и по парку, никто не
сказал и слова, и оба были благодарны друг другу за эту уютную и
понимающую тишину.
*** *** ***
Позже, сидя на скамейке в парке и подставляя лицо августовскому солнцу, Люциус спросил:
– Может, вы расскажете мне, где мы, мисс Грейнджер?
Гермиона хотела по привычке одернуть его и сказать, что сейчас не время
для вопросов, но вдруг поняла, как же глупо она себя вела, когда
отказывалась отвечать. Сейчас даже то, что пару дней назад её пугало и
беспокоило, казалось несущественным и обыденным.
– Я не знаю, – просто сказала она, и усмехнулась – стоило скрывать от него такой
ответ. – Честно не знаю, – поспешно добавила она, когда Малфой чуть
повернул голову и приоткрыл один глаз, чтобы видеть её лицо. – Я… это
какой-то маггловский район. В том доме, где мы с вами остановились,
когда-то жил магглорождённый волшебник. Мне нужно было место, в котором
присутствует магическое поле, но в котором нас с вами не найдут, или,
вернее, не станут искать.
– Умно, – признал Люциус, открыв второй глаз. Гермиона вдруг
залюбовалась этими серыми холодными глазами – обычно такими
непроницаемыми… но сейчас, казалось, в них отражалось всё, что
творилось в душе Малфоя – и радость, и безграничное счастье от
осознания того, что он вновь оказался на свободе, и даже веселье, и
усталость, тихая, спокойная, уже проходящая усталость.
– Тогда, может, вы ещё и поделитесь со мной тем, как мы
здесь оказались? – осторожно поинтересовался Люциус. Гермиона решила,
что не будет ничего страшного, если она расскажет ему… стоит ли ему
знать всё? Она прикусила нижнюю губу и тут же её отпустила. Стоит или
нет, но он имеет право знать по крайней мере общие подробности.
– Я думаю, в общих чертах вы и сами всё поняли, – сказала она. Люциус
задумчиво кивнул. – Гарри добился разрешения на посещение Азкабана, а
дальше – несколько манипуляций с порт-ключами, оборотное зелье и
готово.
– Я думал, что сошёл с ума, – тихо признался Малфой, вздрогнув от звука
собственного голоса – он не ожидал, что говорит вслух. Тихо хмыкнув, он
пояснил: – У меня на глазах один Гарри Поттер оглушил другого Гарри
Поттера, а потом украл меня из тюрьмы. Сложно было поверить в то, что
это не признак сумасшествия, знаете ли.
Гермиона виновато улыбнулась и отвернулась.
– Ещё один вопрос, – Люциус внезапно нахмурился. – Где вы достали столь
сильный порт-ключ? Я полагаю, в его создании должна была быть замешана
тёмная магия, а вы, при всём моём уважении, мисс, не похожи на
человека, который способен ради одного сомнительного дела замарать своё
честное имя подобным образом.
– Его делала не я, то есть, не совсем я… то есть, я его просто слегка
изменила, подправила, так сказать, – гриффиндорка смущённо покраснела.
Хотя она и понимала, что то, что она делала, было уже почти тёмной
магией, она безумно гордилась тем, что сумела правильно зачаровать
порт-ключ. – А сделал его профессор Снейп. Только не говорите ему
ничего, – зачем-то добавила она, как если бы Люциус мог сейчас
связаться со Снейпом и наябедничать на девушку. Малфой невольно
улыбнулся этой фразе.
– И как же вам удалось уговорить Северуса поучаствовать в этой
по-гриффиндорски безрассудной операции, позвольте полюбопытствовать?
Гермиона моментально стушевалась. В конце концов, это был не её секрет,
да и не секрет, вроде, но она не была уверена в том, что может
рассказывать об этом Малфою. С другой стороны, она не видела ничего,
что могло бы ей помешать – сейчас Люциус был связан по рукам и ногам, и
даже если бы хотел, не смог бы ничего сделать ни Гарри, ни Снейпу.
– Ну… пока вы были в тюрьме, много чего произошло… – уклончиво ответила она. Люциус вдруг отшатнулся от неё:
– Вы что… с Северусом…?
– Что? Нет! – воскликнула Гермиона, когда по выражению лица Малфоя
поняла, о чём он подумал. – Нет! Я… фу, – только и смогла выдавить она,
отодвинувшись подальше. – Фу. Я не с ним, то есть мы не… то есть не я…
Ох, нет, это Гарри. Он уговорил профессора, то есть он не уговаривал, а
профессор сам… Просто они с Гарри…
– Северус и Поттер?! – уже специально изумился и сделал страшные глаза
Люциус. Ему почему-то было весело сидеть на этой скамейке в тени дерева
и дурачиться, как подростку – мисс Грейнджер очень смешно смущалась и
путалась. Она побледнела ещё сильнее и, отфыркавшись, нервно
рассмеялась.
– Вы меня перебили, – заявила она. – Я… я не знаю, как так получилось,
то есть знаю, – торопливо исправилась она на тот случай, если Малфою
взбредёт в голову и дальше придираться к её словам, – но… в общем, как
оказалось, Гарри – сын профессора Снейпа.
На сей раз Люциус, как ни странно, почти не удивился. Конечно, он
никогда этого не знал, да и не думал никогда ни о чём подобном, но если
по совести, то его этот факт не очень сильно удивил. Скорее, обрадовал,
с изумлением понял он.
– И как же они восприняли эту новость? Мне крайне интересно услышать,
что творилось в мире за время моего вынужденного отсутствия, – сказал
он и снова улыбнулся. Ему сегодня очень нравилось улыбаться.
Гермиона странно посмотрела на него.
– Я не знаю, если честно… но в принципе, насколько я могу судить, они вполне неплохо справляются со своими новыми ролями.
– Как странно, – вздохнул Люциус. – Пока я гнил в Азкабане и был
уверен, что жизнь кончилась, она на самом деле продолжалась и цвела
пышным цветом… Они рады? – вдруг спросил он, не сосредотачиваясь на
воспоминаниях о тюрьме.
– Э… не знаю… – озадаченно и слегка сконфуженно ответила девушка. –
Гарри точно… рад… А профессор – не знаю. Но если судить по порт-ключу –
он очень переживает за Гарри.
– Рады, – подвёл итог Люциус и снова устремил взгляд в высокое и ясное
небо. – Я давно знаю Северуса. Когда он рад, он несчастен, как ни
парадоксально это звучит – он слишком боится потерять то, что
доставляет ему радость, чтобы наслаждаться ею. Могу себе представить… –
он хмыкнул и, закинув руки за голову, откинулся на спинку скамейки.
Наверняка Северус ведёт себя, как бесчувственный чурбан, и не знает,
что делать с обрушившимся на его голову наследничком – вроде как и
долгожданное счастье, а вроде как и слишком хрупкое, зыбкое,
ненадёжное. Удивительно везучий человек – это же надо, собственный сын
оказался самым ненавистным учеником, который его чувства всецело
разделял. Интересно, как он с этим справляется?.. С одной стороны,
строить доверительные отношения после стольких лет взаимной ненависти
не в стиле Снейпа, а с другой – тяжело представить, что он может
прогнать от себя сына, о котором всегда мечтал…
– Расскажите мне о Драко, мисс Грейнджер, – вдруг попросил он, когда вспомнил о своём собственном сыне.
Гермиона улыбнулась.
– У Драко всё хорошо, сэр. Мы… мы с ним подружились, – робко призналась она, и тихо добавила: – Он очень скучает по вам.
Люциус отстранённо кивнул. Он не знал, что ещё хотел услышать о сыне, и
не знал, как об этом спросить… Но Гермиона внезапно сама начала
рассказывать – она вспоминала разные глупые мелочи, связанные с Драко,
рассказывала ему о том, о чём они болтали, о том, как он отреагировал
на новость о Гарри и Снейпе, рассказывала обо всём, что только могла
вспомнить. И Люциус молча слушал её, улыбался и живо представлял себе
всё, о чём она говорила.
*** *** ***
Драко уже как раз собирался аппарировать в Косой переулок, когда прямо
перед воротами Малфой-мэнора материализовался Поттер. Прежде чем Малфой
успел хотя бы удивиться, Гарри помахал ему рукой.
– Малфой! – крикнул он. – Разговор есть.
Драко молча кивнул и взмахом палочки отворил ворота – за мыслями о Луне
он и думать забыл о том, что не так давно и сам хотел наведаться к
Снейпам для разговора об отце.
– Чем обязан, Поттер? – вполне миролюбиво поинтересовался он, возвращаясь к дверям поместья.
– Мне нужна Гермиона, – безразлично ответил Гарри.
Драко пожал плечами.
– Мне тоже. Но она во Франции… по крайней мере, так она написала.
Гарри остановился.
– Во Франции… это… это странно. Спасибо, – задумчиво произнёс он и развернулся. Малфой ловко ухватил его за рукав мантии.
– Вот тут ты не угадал, – ухмыльнулся он. – У меня к тебе тоже есть разговор. Догадываешься, о чём?
– Не знаю и знать не хочу, – огрызнулся моментально разозлившийся Гарри
и выдернул рукав из пальцев Драко. Ему надо было как можно скорее найти
Гермиону, рассказать ей о том, что в их плане
было очень много дыр, и решить, что делать дальше – Авроры не идиоты,
скорее всего, они уже поняли, что побег Люциуса был совершен не без
чьей-либо помощи, а значит, им осталось только узнать, с чьей именно… В
любом случае, ситуацию надо было исправлять, и чем быстрее – тем лучше,
а любые незапланированные беседы – это пустая трата времени.
– Да ну? – фыркнул Малфой. – Вот даже никаких мыслей нет?
Гарри сердито нахмурился и, покачав головой, снова собрался покинуть
поместье, но внезапно под подбородком оказался кончик волшебной
палочки, а серые глаза старого недруга опасно блеснули.
– Где мой отец, Поттер? – прошипел Драко, буравя его взглядом.
– Откуда мне знать? Я уже устал объяснять, что я не знаю!
– выплюнул ему в лицо рассвирепевший гриффиндорец. – Почему все так
уверены в том, что я лгу?! Твой отец, Малфой, оглушил меня, это
последнее, что я помню!
– Отец не мог оглушить тебя. И не мог сбежать. Не держи всех за идиотов. Мерлин, как я ненавижу слизеринцев, подумал Гарри. Несколько
минут они с Драко молча испепеляли друг друга взглядами, и за это время
Гарри сто раз успел пожалеть как о том, что взялся помогать Гермионе,
так и о том, что решил наведаться в Малфой-мэнор. Ещё он подумал, что
Малфой – удивительно неблагодарная сволочь: они с Гермионой нарушили
закон, рисковали собой, чтобы спасти его отца, а он ему ещё и угрожает.
Внезапно Драко как-то обмяк и опустил палочку.
– Прости, Поттер. Я думал… думал, что ты знаешь, где он.
– Я правда не знаю, – уже вполне спокойно и сочувственно сказал Гарри,
тут же сменив гнев на милость. В конце концов, Драко ничего не знал и
имел вполне законное право волноваться за отца, это было объяснимо.
И, не прощаясь, они молча отвернулись друг от друга, и Гарри медленно
побрёл обратно к воротам, а Драко вернулся в дом, совершенно забыв о
том, что в Косом переулке его ждала Луна Лавгуд.
*** *** ***
Гарри понятия не имел, где ему искать Гермиону. С её стороны было
крайне разумно никому не сообщать о своём местонахождении, и с одной
стороны Гарри был рад этому – это должно затруднить поиски Авроров,
если они всё же выйдут на её след – но с другой стороны, он был ужасно
зол на неё, на себя, на отца и на всех Малфоев вместе взятых. Своё
возвращение в заросший пылью дом двенадцать на площади Гриммо он
сопроводил громким хлопком двери, разбудившим миссис Блэк. Под её вопли
он уныло поднялся на второй этаж в свою спальню и устало упал на
кровать. На столе он заметил два письма и лениво призвал их. Одно было
из Аврората – его просили явиться на допрос в восемь часов вечера этого
дня. На удивление он не испытал ни беспокойства, ни испуга – просто
лёгкое удивление и вялый интерес: что грозит ему, как соучастнику
преступления? А что грозит Гермионе, как организатору побега?
Второе письмо было от Снейпа, и Гарри сначала даже хотел его сжечь, не
распечатывая – усугублять своё состояние не хотелось, а он почему-то
сомневался, что в письме были извинения – но конверт был тяжёлым и явно
содержал что-то ещё помимо пергамента. Как оказалось, там был пузырёк с
серебристого цвета зельем, которое, если верить лаконичной записке,
было антидотом от сыворотки правды. Это несколько ободрило Гарри, но не
сильно – проблему это решало только отчасти.
*** *** ***
– Благодарю вас за чудесный день, мисс Грейнджер, – галантно поклонился
Люциус с лёгкой улыбкой на губах. Прогулка была чудесной, и даже эта
затхлая квартирка, в которую им пришлось вернуться ближе к вечеру, ему
уже не казалась столь омерзительной.
Гермиона фыркнула и пошла на кухню готовить ужин. День действительно
выдался волшебным – сегодня не было ни неловкости, ни страха, ни
обычного для них тяжелого молчания. И она, и Малфой на сегодня забыли
всё, что мешало им наслаждаться жизнью, забыли недавнюю войну, забыли
оставленный вдалеке магический мир и друзей… В какой-то момент у неё
даже сложилось впечатление, что они были одни в целом мире, что их не
касалось происходящее вокруг, что они были вместе, и что это было правильно
– но всё это только мельком пролетело в её сознании, и она не успела
сосредоточиться на этих мыслях и должным образом проанализировать их. И
непонятно было, почему в тот самый момент, когда они сидели на скамейке
в парке и разговаривали, словно хорошие и близкие друзья, у неё вдруг
закружилась голова, а собственные слова показались такими далёкими от
того, что творилось у неё в мыслях, будто бы принадлежали не ей, а
кому-то ещё. Внезапно остались только они вдвоём с Малфоем, только его
светлые усталые глаза, только его немного неуверенная, но всё же такая малфоевская улыбка, только его красивое, ещё почти совсем молодое лицо, только он, он, он…
На данном сайте присутствуют материалы содержащие в себе графическое и текстовое описание сексуального акта, гомосексуальных отношений, насилие, мазохизм и другие вещи не рекомендованные для просмотра лицам младще 18 лет. Все материалы находятся в отдельных разделах. Если вам еще не исполнилось 18 лет, то мы не рекомендуем посещать данные разделы. All Harry Potter names and characters belong to JK Rowling, Bloomsbury, Scholastic or Warner Bros. and Росмэн
Автор, не забрасывайте, пожалуйста! 
